в сторону экрана связи. — Заявку подадим, через пару минут уже электронное свидетельство придет. А через полчаса — на бумаге по почте, если тебе это важно.
— Мне это не важно.
— А что тебе важно? Платье, гости, букеты?
— Что за ерунду ты говоришь.
— Тогда ты согласна? Или… Ты не любишь меня?
— Паш, скажи, что ты от меня скрываешь? Куда ты улетаешь?
— Это не важно. Ты мне отказываешь? Ты ведь помнишь, что мы собирались, когда ты переезжала…
— А ты помнишь, из-за чего все отложилось?
— Ну, виноват я был тогда… Но это же прошлое дело, и ты меня приревновала практически на пустом месте. А теперь что — мстишь?
Алиса высвободила руку и встала.
— Как ты можешь так говорить. Не мщу. Хорошего же ты обо мне мнения.
— Прости, — он тоже поднялся, взял ее за плечи. — Алиса, я сам не свой. Ну прости. Просто я тебя понять не могу — ты отказываешь? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, как всегда относился. Ты надо мной сейчас издеваешься? Ты нарочно меня мучаешь?
— Паша, — она попыталась развести его руки в сторону, — мы вернемся к этому разговору…
— Можем не вернуться! Ты скажи просто, нет или да!
— Да! Но не сегодня!
Павел выпустил ее из объятий.
— Это все равно, что нет…
— Это не «нет». Ну пойми сам, ты что-то скрываешь от меня. Какая тогда у нас будет семья, если мы не будем друг другу доверять? И потом, мы еще молоды.
— Мы вполне совершеннолетние.
— Некоторые никогда не взрослеют. Я не хочу быть, как моя мама — летать в космосе по полгода, пока дети по мне скучают. Но и не летать никуда не могу. Во всяком случае, пока.
— С детьми можно подождать…
— А ты тоже подождешь?
— Алиса, — Павел снова обнял ее, — но мы можем путешествовать вдвоем — куда угодно…
— А разве сейчас мы не можем путешествовать куда угодно?
Он попытался прижать ее к себе крепче:
— Ты же понимаешь, о чем я…
— Паш, ну скажи — куда ты собираешься? Что ты от меня скрываешь?
Павел поднял руку, пригладил непослушную челку Алисы, накрутил на палец локон.
— Глупенькая моя, ты думаешь, я скрываю что-то нехорошее? Скрывать можно и чтобы оберегать…
— Все равно это не доверие. Паша, ну скажи мне.
— Алиса, — он прикоснулся губами к ее виску, — давай сейчас не будем об этом…
Она поняла, что Пашка теснит ее к входу в спальню. Рванувшись, кое-как вывернулась, высвободила руки. Перевела дыхание.
— Паша, я сказала — нет. Не сегодня. Неужели ты не можешь подождать?
На Пашку жалко было смотреть. Он не рассчитывал на отказ. Покраснел от обиды, даже губы у него дрожали совсем по-детски.
— Алиса, из-за чего? — Он кивнул головой в сторону гостевой комнаты. — Не из-за него ли?
— О, ты опять… Нет. Хотя может быть, частично. — Ей казалось, что он обязан понять ее с полуслова. — Ведь я за него как-никак отвечаю. А он в депрессии, в постоянной хандре, понимаешь? Как человеку в таком состоянии наблюдать чужое счастье?
— Такая трогательная забота! А о нашем счастье ты подумала? Будет ли оно у нас вообще, раз ты так боишься напугать им окружающих!
— Я не боюсь напугать! Но у нас впереди еще целая жизнь!
— А ты думай, на что ты тратишь эту жизнь! На постоянные поиски справедливости, разгадки тайн, спасение непонятно кого непонятно от чего. А просто жить тебе когда?
— Паша, да ты сам такой же!
— Такой же, — буркнул он, слегка успокоившись. — Да нет, на многие приключения я шел только ради тебя.
— А сколько раз было наоборот?
— Наоборот… Может, я напрашивался на всякие опасности в надежде, что ты отправишься следом. И я всегда думал о нас. А ты радостно хватаешься за любую ношу, даже не глядя, по силам ли она.
— Не бывает ноши не по силам. Иначе я ее уроню, и она уже не будет считаться ношей.
— Очень смешно. Взять хотя бы этого Колю. Сколько ты сил и нервов потратила, а будет ли толк? Мало того, что он собственную жизнь спустил непонятно куда, ты еще и наши с тобой готова довеском прицепить!
— Паша. Кто мы с тобой, чтобы судить, стоило это сил и нервов или нет?
— Послушай меня, просто выслушай, пока ничего не говори. Ты говоришь, такое время было — но ведь там был целый класс народу! И никто, никто не скатился.
— Я обещала ему другую судьбу, Паша.
— Ты обещала и мне — не перебивать. Ты обещала и другим. Там ведь никто не стал кем-то сверхвеликим…
— Паша! Просто честными, нормальными людьми стали! Просто прожили хорошую жизнь, детей вырастили. Внуков. Неужели этого мало?
— Так и я о том! Почему никто больше не сорвался? Почему нашли в себе силы прожить нормальную жизнь? Ты бы разве помогала кому-то еще?
— Ты же знаешь, что да. И ты знаешь, что, если бы на его месте была девушка, ты отнесся бы к этому спокойно.
— Я за тебя был бы спокоен. За твою безопасность.
— Какую безопасность?
— Обычную, Подумай, чем это может кончиться — что ты в свой дом пустила жить чужого?
— Господи, Паш, ты о чем?
— Будто не понимаешь! Меня ты оттолкнула, а его так просто не оттолкнешь.
У Алисы сдвинулись брови.
— А ты понимаешь, — спросила она свистящим от злости шепотом, — что я могу напавшего на меня человека в стенку впечатать?
— Ты можешь спать и не успеть среагировать.
— Я сейчас тебе точно по морде съезжу…
— Все равно, ты с таким не сталкивалась!
— Не сталкивалась? Паша, мы столько раз сталкивались с вещами похуже!
— Но это были открытые конфликты! А не так, что ты к нему с душой, а он тебя по матушке посылает!
— Знаешь что? Он тебя послал, обо мне речи не было!
— А ты и рада!
— Ты просто тупо ревнуешь! Тебе понятно слово сострадание? Со-стра-да-ни-е! И ничего больше!
— Было бы к кому! — Пашка сделал шаг назад и толкнул тумбочку у входа в Алисину комнату, так, что оттуда скатилась ножка сломанного утром табурета. — Он заслуживает твое сострадание?
— Не заслуживаю!
Оба резко обернулись. Коля стоял в дверях.
— Не заслуживаю, — повторил он абсолютно спокойным голосом. — Так я всегда это говорил. А вот что я маньяк, так это я про себя впервые слышу.
— Подслушивал! — возмущенно выкрикнул Пашка.
— Коля, — начала Алиса, — он просто…
— Не подслушивал, но вы так орали, что… А, все равно теперь. Господи, скорей бы назад. В то же самое место,
