абсурдной. Тем не менее, она имела право на существование.
— Темная? — Нокс задумался. — Если вы имеете в виду Коршуна, он не умеет контролировать силу и может убить Эдена вместо того, чтобы помочь исцелить. Причем, совершенно этого не желая.
— А если… если его силу используя я? То есть, Коршун поделится со мной. Из его магии можно будет создать подушку, чтобы осколок заклинания не среагировал на мою силу, и потом вытащить.
— Думаю, стоит хорошенько обдумать саму такую вероятность, — проговорил Шейд. — В любом случае, я благодарен вам, Женевьева. Вы стараетесь помочь, когда все остальные уже опустили руки.
— Это мой долг как целителя, — ответила принцесса. — И как невесты его величества.
А еще ей просто хотелось помочь. Вот так лишить кого-то магии — несправедливо! Этот человек, дядя Эдена, лишил его и силы, и отца. И едва не лишил престола. Да, он уже ответил за свои преступления, но почему сам император вынужден мучиться до сих пор?
Пока же Женевьева вдруг ощутила себя бесконечно усталой. Она прошла на свою половину, вышла на застекленную террасу, устроилась в кресле и смотрела на зеленеющий парк. Так умиротворяюще… Глядя на природу: цветы, деревья, травы, — можно все же поверить, что однажды Рендория сможет стать ее родиной, а супруг, совсем чужой человек, — другом. И все же… Чужой ли? Жени не знала. Она начинала привыкать к императору Эдену с его ледяным взглядом и упрямым характером. Не влюбилась, нет. Наверное, сложно влюбиться в такого человека. Однако хотела бы стать ему другом и соратницей на непростом пути. Получится ли? Женевьева не бралась даже предположить.
— О, ты здесь! — раздался вдруг звонкий голосок, и на террасу скользнула Конфетка.
— Здравствуй, — улыбнулась ей принцесса. — Ты что здесь делаешь?
— Я? — Девочка покрутилась на месте, как юла. — Гуляю. И скрываюсь от гувернантки. У меня опять уроки с этим противным Коршуном!
— Почему противным? — растерялась Жени.
— А разве нет? — насупилась Конфетка. — Он весь такой черный! И глядит на меня сычом. И говорит так… А еще у него магия уже есть!
Женевьева выслушала ряд возмущений и тихонько рассмеялась. Обижать девочку не хотелось, однако ее насупленная мордашка и претензии к Коршуну выглядели очень комично. Жени даже не сомневалась: они подружатся. Конфетке было одиноко во дворце, а Коршун — мальчишка, вроде бы, неплохой. Поладят!
— Леди Конфетка! — послышался громкий голос гувернантки. — Леди Конфетка, где вы?
— Ну вот, опять! — буркнула девчушка и показала невидимой воспитательнице язык. — Скажи, что ты меня не видела, хорошо?
И быстро скрылась. Вот шустрая! Хотя, сама Жени тоже была непослушной в ее возрасте. Да и осталась таковой, к чему скрывать? Она улыбнулась и направилась обратно в свои комнаты. Нужно было подумать, как вытащить занозу и не убить Эдена. И подушка из темной магии пока что оставалась самым реальным способом. Вот только Коршун не управляет своей силой в той мере, чтобы самостоятельно подобную подушку создать. Сможет ли Жени взять часть его силы? И сколько времени понадобится, чтобы натренировать мальчика в создании подобного сложного заклинания? Столько вопросов! А ответов Женевьева не находила. И все же обещала себе не сдаваться, потому что от этого зависело здоровье Эдена — и будущая судьба.
Глава 20
Легко ли быть императором?
Эден чувствовал себя растерянным. Самое ненавистное чувство в мире! Когда не знаешь, куда идти дальше, что делать. Не понимаешь, как оценить то, что с тобой происходит. Он думал, что смирился: со своей немотой, с ограниченной силой. Оказалось, нет, и сейчас все, спавшее в его душе так долго, вдруг проснулось, поднялось в полный рост, и Эден понял: он готов на все, чтобы вернуть магию имен. Даже поставить на кон свою жизнь.
Да, безрассудно! Возможно, даже недостойно императора. Он отвечает за свое государство, народ, жизни миллионов людей. Но… без магии имен он слаб, и вопрос времени, когда кто-то сумеет этим воспользоваться в своих целях.
Эден откинулся на спинку рабочего кресла и прикрыл глаза, коснулся пальцами висков, стараясь успокоиться. После методов Женевьевы горло слегка саднило. Вот только… он готов был стерпеть любую боль ради призрачной надежды. Так глупо!
Впрочем, именно сейчас стоило рискнуть: империя стабильна. Да, есть недовольные, есть несогласные, только они будут всегда, а Эден привел государство, потрясенное смертью его отца и казнью дяди, к былому процветанию. Он сумел, теперь даже если с ним что-то случится, Свет подхватит корону и сумеет справиться без него.
Такие темные мысли… Император поднялся, подошел к окну, замер, глядя на дворцовый парк. Последние пять лет он не жил вовсе — существовал. Боролся, карал, поднимался с колен, когда все думали: не поднимется, побеждал. А что дальше? На этот вопрос он боялся получить ответ. Боялся поверить: не все еще кончено. И если Жени сумеет ему помочь…
Ох, уж эта Жени! На вид милая, нежная, а внутри стальная. Нет, Эден не воспылал чувствами к своей невесте, но благодарность порою лучше любви. Любовь слишком беспокойна, он не может себе ее позволить — и не хочет вовсе. А брак, основанный на сотрудничестве и благодарности, — то, что нужно Рендории и ее императору.
А парк манил. Эден редко позволял себе бездельничать. Сейчас же хотелось пройти по аллеям, вдохнуть свежий воздух, не размышляя о судьбе государства. И он решился: вышел из кабинета, махнул рукой охране, чтобы не следовала за ним, и спустился по ступенькам к большой стеклянной двери, украшенной росписью. За ней царило лето, пели птицы, благоухали цветы. Будто шла другая жизнь, в которой для императора Рендории не было места.
Эден шел по аллеям, в этот час пустынным — придворные предпочитали послеобеденный сон, и вспоминал академию. Ее тоже окружал огромный парк, и прогулки по нему быстро стали единственным развлечением, когда ворота академии закрылись. Казалось — навсегда. И все же очень много воспоминаний, приятных и не очень, связано с теми днями. Тогда он жил, стремился, боролся. А сейчас? Превратился в пустой сосуд без магии. Картинку, титул.
Император так задумался, что споткнулся и едва не упал. Вдруг послышался смешок. Эден тут же расправил плечи и окинул пространство вокруг пристальным взглядом. Никого… Странно. Кто-то ведь смеялся!
Справа что-то мелькнуло.
«Стоять», — ментально приказал император, направляя силу на злоумышленника, раздвинул руками кусты, желая узнать, кто посмел над ним насмехаться, и увидел замершего в нелепой позе Коршуна. Только глаза мальчишки жили — моргали, поворачивались. Мелькнула мысль так его и оставить на час или два…
Эден отменил ментальный приказ, и Корушн тяжело задышал, отшатнулся от него в испуге, будто намереваясь куда-то бежать.
— Простите, ваше величество! — Мальчишка
