с точки зрения просеивания командного состава. Из достаточно пестрой компании комбригов вскоре выделились энергичные командиры танковых соединений, которым уже можно было доверять танковый корпус. Достаточно вспомнить М.Е. Катукова, П.А. Ротмистрова. Однако в целом «бригадный период» приходится оценить как шаг назад в строительстве танковых войск Красной армии. Вместе с тем нельзя не признать, что все эти заблуждения и метания высшего командования объяснялись объективными причинами: перед глазами у танковых командиров Красной армии и самого маршала Шапошникова не было положительного примера эффективных действий подвижных войск в обороне. У нас такой пример имеется: это действия германских танковых войск в оборонительных операциях, которые вел Вермахт на Восточном фронте в 1943–1945 гг.
Перед Мавзолеем проходят трактора СТЗ-5 с 122-мм гаубицами М-30 и 152-мм М-10 на буксире. Трактор СТЗ-5 был хорошим тягачом для стрелковых дивизий, но мало подходил для мехкорпусов.
В чем же суть претензий к танковым войскам Красной армии? Несмотря на декларации о буйном цветении передовой военной науки в молодом советском государстве под сенью коммунистической партии, имело место отставание в теории и практике применения самостоятельных механизированных соединений. По большому счету, Красная армия находилась на уровне плана союзников 1919 г. Напомню, что тогда танки планировали использовать для прорыва в тыл оборонительной полосы с целью уничтожения артиллерии, штабов и складов. Ни о каком глубоком прорыве в построение противника и самостоятельных действий целостным подвижным соединением в глубине вражеской обороны речи не было.
Сообразно представлениям о роли и месте танков в современной, по тогдашним меркам, войне строились мехкорпуса Красной армии 1930-х годов. Советский механизированный корпус, каким его представляли в реальном 1935 г., насчитывал всего 8200 человек личного состава и аж 456 танков разных типов, в основном БТ. При этом артиллерийский парк мехкорпуса составляли всего четыре 122-мм и четыре 76-мм пушки (по одной батарее в стрелковой бригаде), а также дюжина 45-мм противотанковых пушек. Автотранспорт соединения насчитывал 1500 автомашин.
Германская танковая дивизия образца того же 1935 г. по штату насчитывала 12 953 человека личного состава, 4025 колесных машин и 481 гусеничную машину. Артиллерия танковой дивизии состояла из шести батарей гаубиц. Противотанковых пушек в немецкой танковой дивизии тоже было намного больше дюжины. То есть подвижное соединение в том виде, в котором его задумали немцы еще в середине 30-х годов, изначально было куда многочисленнее любого советского мехкорпуса в расчете на личный состав. Причиной этого было более сильное мотопехотное звено и артиллерия. Так уже в момент рождения германских танковых войск закладывались предпосылки для громких успехов Панцерваффе в период «блицкригов». Но это не означает, что подобные идеи не могли появиться в других странах.
История «стратегических танков» в Красной армии началась с небольшой книги в мягкой обложке. Она получила такую известность, что как-то в шутку предложили сделать эмблемой новых соединений стилизованного пролетария с молотом, изображенного на обложке первого издания «Стратегических танков». 1920-е годы были богаты на литературу о прошедшей войне. Воевавшие на фронтах Первой мировой войны офицеры, ставшие красными командирами, вспоминали и анализировали события, ставшие причиной краха старого мира. Для многих было очевидно, что Версальский мир это всего лишь передышка и внутриевропейские противоречия рано или поздно приведут к войне. Скоропостижная кончина Российской империи привела к тому, что в своих рассуждениях о Свенцянском прорыве или отступлении 1915 г. исследователи могли не оглядываться на официальную и отлакированную версию этих событий. Однако пером бывших поручиков, полковников и даже генералов двигало отнюдь не праздное любопытство. Исследование недавней войны давало пищу для размышлений о войне грядущей. Именно в это время появились книги Б.М. Шапошникова «Мозг армии» и В.К. Триандафиллова «Характер операций современных армий». Обе книги стали программными, они во многом определили как стратегию Красной армии, так и характер ее подготовки к надвигающимся грозным и страшным событиям. Вскоре к этим двум трудам прибавился еще один. Если Шапошников и Триандафиллов писали в основном о прошлом, делая выводы на будущее, то автор «Стратегических танков» писал о будущем. Поэтому его иногда называли «сухопутным Дуэ».
«Стратегические танки можно сравнить с охотничьим соколом, который парит над всем фронтом, наблюдает за действиями всех его армий и стремительно бросается туда, где уже одно его появление решает исход боя»[30] — одна эта фраза из заключения «Стратегических танков» произвела в начале 1930-х годов настоящий фурор в военной среде. Сама книга вызвала горячие споры как в учебных заведениях Красной армии, так и в войсках. У новой теории появились горячие сторонники, в спорах их иногда иронически называли «молотки» за изображение пресловутого пролетария с молотом на обложке их культового труда.
Но немало было и критиков «Стратегических танков». Одни считали автора чересчур смелым в своих теоретических изысканиях, даже фантазером. Другие, наоборот, возносили как новатора и яркого представителя новой, «пролетарской», военной науки. Небольшого формата книгу читали в кабинетах, в поле после учений, записывались в библиотеке в очередь на нее. Находились, впрочем, и те, кто обвинял автора книги в рабском следовании «задам» буржуазной военной мысли о малочисленных профессиональных армиях. Впрочем, от таких сентенций профессиональные командиры-штабисты обычно просто устало отмахивались. Посвященные понимали, что речь идет о средстве борьбы, дополняющем объединения класса фронта и армии, укомплектованные на принципах массовой армии. Несмотря на критику и неоднозначные оценки, озвученные на страницах «Стратегических танков», высказанные в ней идеи пустили корни и через некоторое время получили поддержку на самом верху. Шептались, что негласным покровителем автора книги стал сам нарком обороны. Вскоре принятие идей «стратегических танков» в штабе Красной армии выразилось в конкретных приказах, организационных и даже финансовых решениях.
Первые механизированные корпуса «стратегических танков» появились в Красной армии в начале 1935 г. Документ гласил: «НКО утверждена новая организация мехкорпуса, на которую мехвойскам перейти 20 февраля 1935 г.». Впервые в организации бронесил РККА появляется соединение класса «дивизия». Механизированный корпус новой организации должен был состоять из 2–3 танковых и 1–2 механизированных дивизий. Дивизии формировались на базе бригад, ранее составлявших механизированные корпуса. Фактически происходило увеличение масштаба соединений и частей. В новых дивизиях были уже не танковые батальоны, а танковые полки, вместо стрелковых батальонов появился мотострелковый полк. Появились и новые элементы организации. Каждая танковая и механизированная дивизия получила артиллерийский полк на механической тяге с 122-мм гаубицами и 76-мм пушками. В качестве тягачей предусматривались полугусеничные машины, освоение которых только началось. В механизированных дивизиях формировались танковые батальоны для непосредственной поддержки пехоты мотострелковых полков. Помимо зенитных пулеметов мехкорпус получил 76-мм зенитные пушки. Это позволяло самостоятельно прикрывать маршевые колонны и переправы. В корпус «стратегических
