— Феликс сам тебе билетик на тот свет подписал! Не веришь, контра?
В дверь застучали, заколотили руками, ногами… потом чем-то тяжелым. Бес обмяк. Руки его повисли вдоль тела, как варежки на веревочке. Взгляд потускнел, жидкая бородка обвисла. Но уже через секунду он пришел в себя, в три прыжка пересек цех и громко ударился головой о стальную трубу паропровода. Остановился, поднял кверху желтые свои глаза… и нехорошо рассмеялся.
* * *
Граната лежала на дне того самого ящика… Там еще оставались фигурки, те, что Бес не сумел распихать по карманам. Запустив в ящик руку, Бессонов пошарил по дну и, зажав гранату в руке, вернулся к трубе. Разогнуть усики — две секунды. Достать из кармана моток бечевы, распутать ее, привязать конец к кольцу — минута. Примотать гранату ветошью к трубе, чтобы скоба осталась «голой» — полторы.
— Что он там вытворяет? — Марго мотнула подбородком в сторону Бессонова…
— По-моему, собирается взорвать паропровод… — Артур сменил обойму. — Сейчас тут будет жарко, в самом буквальном смысле. Думаю, он будет прорываться… Да и нам уже пора. Не находите? Через дверь? Или через окно?
— И так, и так — дело наше дрянь! — рассмеялась Марго. Рассмеялась живо, легко и задиристо. Так, что Артур Уинсли вдруг вспомнил, за что он ее полюбил двенадцать лет назад.
— Даша! Вы здесь?
Пес сосредоточенно искал блох, не обращая внимания ни на что вокруг. Артур с облегчением выдохнул.
Меж тем дверь с каждым ударом снаружи выглядела все податливее и податливее. Так скромница сопротивляется настойчивым ухаживаниям ловеласа. Но оба они знают — сопротивление бессмысленно.
— Англичанин! Ищейка! Слышишь меня? Я тебя еще найду! Слышишь! Обязательно… Мы еще с тобой за свободу… — крикнул Бессонов от двери, добавил что-то невнятное и рванул на себя бечеву.
* * *
Сперва свист такой, что вот-вот голова лопнет. И рев… Такой рев — словно десять тысяч капитанов десяти тысяч пароходов вдруг одновременно дернули за линь гудка. И от пара, горячего, липкого, нечем дышать. Легкие словно спекаются в паштет. А главное, что пар, заполнивший помещение, так густ, что не видно даже собственной руки, которой непроизвольно пытаешься прикрыть лицо. Найти выход в этом аду невозможно.
Отыскать не такой уж большой ящик, на дне которого лежат металлические фигурки, невозможно вдвойне, если ты не собака. Дело не в чутье, дело в упорстве. Если долго и упорно ползти через обжигающий туман туда, где пять минут назад стоял ящик, то рано или поздно ты уткнешься в него носом.
* * *
Даша понятия не имела, зачем она это делает. Мысль забрать бесовские фигурки пришла ей в голову случайно, но отказываться от нее она не собиралась. Шарика было жалко так, что сердце сжималось, но другим «агентом» Даша запастись не успела. Поэтому она мысленно попросила у пса прощения и заставила его набрать целую пасть фигурок. На вкус они были… как железяки, неприятно задевали о зубы и омерзительно звякали друг о дружку. «Давай, песик… Давай, мой хороший. Только не глотай!» — изо всех сил подгоняла Даша бедного пса, а когда он, дрожащий, почти ослепший, с липкой, повисшей сосульками шерстью наконец-то появился в воротах церковного дворика, Даша не удержалась и бросилась ему навстречу. Это, кстати, было очень странное ощущение — бежать навстречу себе самой. Вряд ли даже Алисе довелось испытать такое в ее Зазеркалье. Но весь этот день был более, чем странным, поэтому Дарья Дмитриевна Чадова заставила Шарика сперва выплюнуть фигурки прямо ей под ноги, и лишь потом с облегчением сняла с шеи Медведя.
* * *
Если Шарику удалось выбраться с территории электростанции беспрепятственно, то Артуру Уинсли и Маргарите Зелле (она же Мата Хари) пришлось туго. Анархист Бессонов исчез сразу же после взрыва — не то выпрыгнул в окно и сумел уйти через амбары и склады, не то затаился где-то в цеху, пережидая суматоху. Так или иначе, Беса нигде не было, и «кожанка», весьма этим фактом опечаленный, решил выместить обиду на тех, кто оказался не так удачлив.
Теперь уже Артур и Марго прятались за бочками, а с трех сторон к ним подбирались оставшиеся в живых чекисты.
— Сдавайтесь! — кричал «кожанка», выставив перед собой маузер. — Сдавайтесь!
— А можэт, тебье тюрью разжэвать? — хохотала Марго. У нее только что закончилась последняя обойма.
— У меня два патрона, — предупредил Артур. И быстро высунувшись из-за бочки, нажал на спусковой крючок. — Уже один.
И в этот момент откуда-то со стороны проходной, с дистанции в пятьдесят шагов, прямо в лоб чекистам ударил слитный двойной залп. За ним сразу второй и третий… «Кожанка» упал навзничь, раскинул руки, перестал дышать. Осел на землю матрос, лег на спину, выкинув над головой кулак с маузером. Схватился за грудь и посерел щеками молоденький солдатик с деревенским простым лицом.
— Убили! Командира убили!
Потеряв командование, оставшиеся солдаты в несколько секунд превратились в бестолково мечущуюся толпу. А от проходной продолжали слаженно и очень метко стрелять. Еще двое красноармейцев остались лежать на снегу. Залп! И еще двое.
— В цех, братва! Живо! Тикай!
Артур осторожно высунулся наружу. Двор был тих и выглядел абсолютно пустым. Майор медленно повернулся лицом к воротам, перевел взгляд на будку вахтера — именно оттуда пришло нежданное подкрепление.
— Ну? Что там? Кто там? — нетерпеливо дернула его за штанину сидящая на земле Марго.
— Понятия не имею!
— Эй! Ходуля! Это я! Слышишь меня? Я тут! Это я — Генри Джи Баркер! Вот только не спрашивай, какого черта я тут позабыл! Быстро вали сюда! А стерву эту свою лучше придави бочкой! Или я ее сам придавлю!
Глава одиннадцатая
О поездах и людях
Креветка валялся на спине под самым потолком, заставленный со всех сторон тюками, корзинами, узлами и чемоданами. Как его туда сразу закинул Красавчик, так он больше вниз и не спускался, чтобы не попасть ненароком под ноги обезумевшей толпе беженцев, заполонивших стылый вагон.
— По нужде захочешь — скажи. Я тебя до тамбура провожу. Понял? Дела делать надо большие… маленькие — мне говори. Не стесняйся, бро… Тамам?
— Тамам-тамам! — пискнул Креветка.
— И вы, мисс, сами не вздумайте по поезду гулять, если что. Вон, мне намекните. Или Ходуле… Постережем.
Даша вспыхнула, но промолчала.
— А мне, выходит, почетный эскорт до сортира ты не предоставишь, Красавчик? — Маргарита, все также одетая в мужское платье, но на время пути решившая выбрать внешность попроще (подглядела на вокзале у рябого, измученного мужичонки, обвешенного барахлом и детьми), ткнула Красавчика в икру носком ботинка. Ботинок был загажен навозом, и Марго с видимым удовольствием обтерла его о штаны Красавчика. Бабье тряпье Генри выбросил еще у церкви. Это все Креветка — он предусмотрительно обчистил «кожанку» и заставил Красавчика переодеться, прежде чем они отправятся на вокзал. Теперь из-за кожанки на Красавчика нехорошо, с опаской косились пассажиры, что получалось, в общем-то, кстати. Лишние расспросы были им ни к чему, особенно если вспомнить, что ни бумажечки, ни документика ни при ком из них не имелось.
