не обсуждали, и я думаю, что возможно Дженни пыталась притвориться самой себе, что на самом деле этого не было. Я понимал больше и внезапно почувствовал, как во мне нарастает страх.
Свернув на длинную, грязную, подъездную дорогу ведущую к нашей ферме, я услышал, что задняя дверь открылась.
— Останови машину! — крикнула Дженни.
Я нажал на тормоз, резко припарковал автомобиль и выскочил наружу. Елена лежала на земле. Дженни и я побежали туда, где она лежала.
— Елена! — сказал я, и склонился над ней.
её глаза безумно расширились, и черты лица исказило то самое выражение бессмысленного помешательства.
— Я достану тебя, ублюдок, — сказала она, и голос её мало отличался от шипения. — Я всех вас достану, засранцы.
её напряжённое тело было неподвижным. Дженни потянулась проверить пульс. Она схватила Елену за руку и покачала мне головой. её лицо было белым от потрясения.
Я был озадачен и сбит с толку, но сказал Дженни подогнать машину к дому и вызвать полицию, пока я побуду с Еленой. Она запрыгнула в машину и уехала, скользя шинами в облаке пыли. Я разглядывал девушку. Отчасти, я ожидал, что она взлетит и распадётся перед моими глазами, сделает что-нибудь странное и ужасающее, но её безжизненное тело неподвижно лежало на земле.
Приехала полиция и коронёр, тело Елены кремировали. Ни её семью, ни друзей, мы найти не смогли, полиция — тоже; и мы развеяли прах Елены позади фермы, на холме, где она любила лежать и разглядывать облака.
* * *
Я знал, Дженни права. На овощах это не прекратится. Это не прекратится никогда. Меня тоже переполняли чувства страха и ужаса, но Дженни нуждалась в поддержке, и я изо всех сил старался их скрывать.
В первый раз это случилось через несколько лет после смерти Елены. В тот день мы могли видеть ветер. Он был прозрачным, но видимым и закручивался в небе, следуя извилистыми путями в никуда. Мы, с изумлением наблюдая за ним, сидели на улице.
Движимые видимым ветром, над нами быстро двигались несколько облаков, вращаясь и сближаясь.
Они приобрели очертания. Лицо. Лицо Елены.
Я увидел это, но не прокомментировал; мой разум отметил этот факт, но не осознал его. Ветер рассеялся, прекратился, облака разлетелись. Мы посидели там ещё немного, а затем пошли в дом. Вместе приготовили ужин, поели, почитали наши книги и отправились в спальню.
Простыни и одеяло были скручены и скомканы, образуя фигуру девушки в муках судорожного припадка.
Мы оба увидели это проявление, и оба закричали. Дженни в панике выбежала из комнаты, а я схватил угол одеяла и потянул. Матерчатая скульптура мгновенно упала в беспорядке.
С тех пор всё и началось.
* * *
Какое-то время плохие времена наступали каждый год. Однажды мы хотели сбежать от них: оставить ферму, уехать в отпуск. Мы надеялись быть в отъезде, когда явления начнут нарастать, и вернуться после того, как всё успокоится. Когда Дженни увидела лицо Елены в узоре осенних листьев, что опали с одного из наших деревьев — довольно безобидное проявление — мы собрали наши пожитки и уехали, прежде чем начался настоящий кошмар. Нас не было две недели, но, по возвращению, явления продолжались, словно мы и не уезжали.
На следующий год мы задумались о переезде, дошло то того, что мы подыскивали другое место. В северной части штата мы нашли ферму поменьше, но когда риэлтор показывал нам домохозяйство, в переплетении кустов на холме над домом, мы увидели силуэт Елены. И поняли, что никуда нам не убежать.
После этого, плохие времена не наступали несколько лет. Но затем они случились дважды за осень. В удачные года они наступали эпизодически, но никогда не прекращались совсем. В последний раз, когда они настали, Дженни чуть не убило и, глядя на нее сейчас, могу сказать что она была в ужасе. Я чувствовал себя беспомощным и напуганным. Я не знал, что мы можем сделать.
Тем вечером мы ели пиццу быстрого приготовления, не осмеливаясь опускать взгляд на нашу еду, опасаясь увидеть неестественные контуры в расположении пепперони. Шумы вокруг нас нарастали и мы ели с включённым телевизором. За голосом Дэна Разера я слышал царапанье по крыше и аритмичные постукивания из подвала. Мне показалось, что однажды я услышал высокое стаккато крика из сарая. Я глянул на Дженни, но она вроде бы этого не заметила, и я ничего не сказал.
После того, что случилось в последний раз, никто из нас не принимал душ.
— Что ей от нас нужно? — испуганно прошептала Дженни после того, как мы забрались в кровать. — Что мы ей сделали? Мы лишь пытались помочь?
— Не знаю, — произнёс я свой обычный ответ.
— Кем она была? — Дженни прижалась теснее. — Что она такое?
Я смотрел на Джея Лено по телевизору, находившемуся в футе от кровати. Обычно я выключал телевизор после новостей, но этим вечером лежать в тишине не хотелось. Я не хотел слышать звуки. Лено спросил аудиторию, как много людей предприняло тур по студии НБС, прежде чем встать в очередь на шоу и там была россыпь рук. Неожиданно, лихорадочно дёргаясь, Лено упал на пол, его глаза безумно закатились. Его изгибающееся и размахивающее конечностями и тело начало взлетать, а оператор взял лицо крупным планом. «Я достану тебя, ты, ублюдок», произнёс Лено, и его голос был шипением умирающей Дженни. «Я всех вас достану, говнюки!»
— Выключи его! — крикнула Дженни. — Выключи эту чёртову хрень!
Я наклонился через кровать, и потянулся к телевизору, чтобы выключить. Экран погас, но на нём остался размытый, белый послеобраз ухмыляющейся Елены: казалось её кривая улыбка проецировалась из телевизора наружу. Я прижал Елену поближе и мы закрыли глаза, чтобы прекратить этот ужас. О чём она думала — не знаю. Я — молился.
Следующим утром я проснулся от шума машины заехавшей на подъездную дорожку. Я потянулся через фигуру всё ещё спящей Дженни и распахнул занавески. На стоянку рядом с сараем заезжал серебристый БМВ. Быстро выбравшись из кровати, я натянул джинсы и направился к двери. Открыл её как раз в тот момент, когда мужчина начал стучать.
— Да? — сказал я.
Он был довольно молодым человеком, около тридцати, или чуть старше, одетый модно и аккуратно. Его причёска было короткой и стильной, в руках он держал портфель.
— Мне думаю, что возможно вы сможете мне помочь, — сказал он и улыбнулся.
Я не произнёс не слова, лишь смотрел, в висках пульсировала кровь бегущая по венам.
Его улыбка была улыбкой Елены.
Я забил его
