люди здесь в своих телах? – мигом услышал нужное ему Лернавай. – Тогда как они сюда попали?
– Не знаю! – опять отвечала девушка. – Я бы сказала, что особыми порталами, но сама не верю в их существование. Вроде бы наша наука до подобных открытий еще не дошла. Поэтому и тем людям не поверила, что они смогут вернуть меня домой.
Дальше они опять обсуждали ситуацию насчет гевайн, причем разговор шел довольно мирно, без лишних споров. Даже неожиданно, что договариваться с эйрами можно спокойно.
***
Следующие два дня, что удивительно, Елену не трогали. Никто не приходил, допросы и расспросы не заводил. Но девушка не скучала. У нее уже была пара книг для чтения на досуге, принесенных Агуэлой. О старых человеческих легендах, о подвигах великих магов прошлого. И что совсем уж удивительно, ей принесли тот самый толстенный том о магии, который ей недавно дарил герцог Кагматт. Вернее, не ей, а Бальмануг. И теперь девушку терзали сомнения, почему ей передали эту книгу. Как дела сейчас у другой Хелен Бальмануг, Елена так и не смогла узнать.
Но большую часть дня она была занята своими делами. Потребовав побольше бумаги, расписывала подробно пункты по тем идеям, что сама предложила эйрам, и записывала планы о том, что и как можно будет улучшить в фирмах Бальмануг, после того как их передадут нелюдям. На случай если ей не дадут потом вволю общаться с Ларками и прочими, она расписывала на будущее подробнее свои советы для управляющих и гевайн.
Писала, конечно же, на родном языке, чтобы хитрые эйры не изъяли ее бумаги, не совали в них нос.
После обеда на второй день к ней пожаловал гость. Опять бывший жених, старший дознаватель Раймонд Лернавай.
Один. Хотя недовольно нахмурившаяся девушка предпочла бы увидеть Уеаткона, более веселого и менее напрягающего.
Когда мужчина зашел в ее гостиную, Елена сидела за небольшим письменным столом у окна со своими записями. Пришлось отложить стило и развернуться, глядя на незваного гостя, шагающего в ее сторону. Затем запоздало сообразила, что вроде бы она теперь не эйра, должна встать и приветствовать знатного книксеном. Как Агуэла сделала, хотя она тоже эйра, разве что без титула. Но в итоге Елена не встала.
Они же знают, что она иномирянка? Так что пусть привыкают, что она совершенно другая.
Подойдя к столу и поприветствовав Елену, Лернавай сразу же опустил взгляд на бумаги, лежащие перед девушкой.
– Очередной оберег на богатство? – хмыкнул он.
– Что? – не сразу поняла Елена.
И только потом вспомнила, что один лист с текстом на русском языке дознаватель у нее уже забирал в прошлом, и ей приходилось изворачиваться. То есть сейчас дотошный следователь сразу узнал тот же "шифр".
– Да, так и есть, – улыбнулась она в ответ. – Это то, что может сделать кого-нибудь богаче.
– Это ведь язык твоего мира? И что здесь написано? – мужчина развернул стул с высокой спинкой, стоящий поблизости, и устроился с таким видом, будто собирается здесь задержаться надолго.
Однако к ее бумагам не прикоснулся, обойдясь лишь задержавшимся на них взглядом.
– Кое-что для Ресина, Радеров, Граддолин и других, а для ваших финансистов расписываю всё, что помню про "облигации" с примерами, еще схему долевого участия при строительстве... Вам всё перечислить, что в моих записях?
– Нет, – поморщился Лернавай. – Если там о финансах, то я все равно опять мало что пойму из твоих слов. А что было написано на том листе, который я забрал у тебя ранее?
– Ничего противозаконного, лишь рецепт сладкого десерта, – не стала скрывать Елена. – Того самого, который вам потом граф Уеаткон присылал из "Тупичка Гоблина".
– Развалины графа Данбар?
Нет, ну какая у него отменная память! Пришлось подтвердить.
– А как этот десерт называется у тебя на родине?
"Чего он сегодня такой любопытный? И разговорчивый. Соскучился? Неужели у него не было сегодня никаких других допросов? Поэтому решил ко мне пристать, выполняя дневную норму?" Но тем не менее ответила.
– Торт "Графские развалины".
К счастью, дальше расспросов не последовало, мужчина лишь дернул бровью, глянул на девушку выразительно, но промолчал. И правильно, а то бы она ему тогда про революцию из истории своей страны рассказала бы. Чтобы сильно не приставал.
– Ты хотела на свежий воздух. Приглашаю на прогулку, Эйлена, – вместо этого неожиданно заявил визитер.
Девушка с недоверием уставилась на него. Может, ей послышалось? А затем заподозрила нехорошее.
– И куда пойдем прогуливаться? Но сильнее меня волнует вопрос – зачем?
Вдруг до подвала, куда ее запихнут обратно, решив в итоге, что она слишком многого от эйров требовала за свои знания. Потому что сколько уже дней прошло, а новостей по ее предложению до сих пор нет.
– Недалеко прогуляемся, во внутренний двор, который виден из твоих окон. И затем, что сейчас придут работники заменить на твоем окне раму. Сделали на новой раме "фор-точ-ка" по твоему чертежу. Для проветривания. Как раз посмотрим, насколько будет удобно, – ответил мужчина, вставая. – Но если хочешь, можешь остаться в своей спальне с Агуэлой.
Елена опешила и даже застыла на несколько секунд.
Сколько времени прошло, а Лернавай ее еще ни в чем не обвинил, даже чего-то не хватает. Да и вообще, он подозрительно добр сегодня. Что касается окон, сейчас они у нее не открывались, ведь рамы должны были распахиваться наружу, а там решетка. Поэтому она действительно сидела без свежего воздуха, и в особо солнечные дни комнаты слишком прогревались. Какое же пекло здесь будет летом!
Но больше всего поразило то, что форточка по ее чертежу, который она лишь пару дней назад передала дознавателям, уже готова! Неожиданно, но приятно, что эйры стали более расторопными. Небольшой, но прогресс.
Спохватившись, девушка быстро собрала свои записи, убрала их в стол и только потом встала.
Вскоре они уже шли по пустым коридорам Управления.
Шли молча, каждый погрузился в свои мысли. Елена не верила своему счастью, что сейчас выйдет на улицу! Сможет подставить лицо солнечным лучам. И плевать, что настоящие эйры обычно прячутся от солнца, и что быть загорелой немодно. Теперь она не эйра, и ей можно почти всё.
Всё, что позволят ей нынешние тюремщики.
Но вскоре ситуация изменится! Как только эйры заглотят наживку и начнут воплощать в жизнь хоть что-то из ею предложенного,
