в таком случае ждёт гораздо более страшная участь. Нет уж, пусть всё останется, как есть. Интересно, а Бруна — это нечто вроде нашего отчества, что ли?
— … будут благосклонны к новому союзу и даруют им здоровое потомство и долгую жизнь в любви, согласии и праведном труде…
Настроение скакало туда-сюда, как обезумевший маятник. Теперь вместо чёрного отчаяния мне хотелось истерически расхохотаться. Хорошо хоть целоваться нам не надо будет!
— … высшей милостью ниспосланы им всяческие блага, но и строгие наказания за неповиновение воле богов…
Ну, в общем-то, ничего нового. Правда, на венчаниях в церкви я ни раз не присутствовала, но примерно представляла себе, как там всё происходит.
— И будут, как велит завет богов Пантеона, заботиться и беречь друг друга до самого ухода за Грань в кругу детей, внуков и правнуков.
Жрец говорил монотонно, на одной ноте, и в конце концов я будто перестала понимать речь. Опомнилась только, когда жених — или уже муж? — вдруг потянул меня за руку. Я обернулась и тут же поняла, что от меня требуется: мы опустились на колени, и Адриэн примерно так же ровно и без выражения произнёс:
— Клянусь именем бога Игнаса заботиться о жене своей и быть терпеливым, понимающим мужем, со снисхождением относиться к проступкам и хвалить за добрые дела. Наказывать только по справедливости и быть надёжной опорой и в благие времена, и в чёрные. Достойно воспитать отпрысков или смиренно принять бездетность. Дать жене кров и средства к существованию. Почитать родителей её как своих. Да падёт на голову мою самая жестокая кара, посмей я нарушить клятву!
Я вслушивалась в голос Адриэна. Достаточно тихий, но при этом твёрдый и какой-то безразличный. Просто заученный текст. Хотя… он ведь эту клятву уже приносил совсем другой девушке… Он замолчал, а я поняла, что мне тоже надо клясться. Вот только что говорить? А, была не была, придётся сознаться, что ничего не помню.
— Госпожа Азерис, ваш черёд, — тихо обратился ко мне жрец.
— Я… не помню, что нужно говорить, — так же тихо ответила я, и со стороны муженька раздалось нечто, похожее на скептическое хмыканье.
— Повторяйте за мной, госпожа.
И жрец начал тихо подсказывать, а я постаралась собрать волю в кулак и старательно повторяла:
— Клянусь именем богини Эринии заботиться о муже своём и быть терпеливой, понимающей женой, прощать проступки и восхищаться добрыми делами. Не позволять себе ни мыслей, ни слов скверных в сторону мужа, быть надёжной опорой и в благие времена, и в чёрные. Родить здоровых отпрысков и достойно воспитать. За бездетность просить снисхождения. Беречь данный мужем кров и не тратить понапрасну то, что даёт он.
Однако на фразе про родителей я споткнулась. Иси говорила, что родители Адриэна тоже погибли от руки психопата, а значит явно нужно сказать что-то другое…
— Чтить светлую память родителей его, — выдала я, очень надеясь, что не получу по шее за самодеятельность прямо в день свадьбы. Мы стояли совсем рядом, почти касаясь друг друга плечами, и я явственно ощутила, как Адриэн вздрогнул от моих слов. Однако никто меня не одёрнул, а жрец произнёс последнюю фразу, которую я повторила:
— Да падёт на голову мою самая жестокая кара, посмей я нарушить клятву!
Едва я договорила, как Адриэн положил руку мне на спину, заставляя склониться. Жрец чем-то нас посыпал, а потом муж поднялся — я даже позавидовала лёгкости, у самой уже начали неметь ноги — и так же легко поднял меня. Я очень постаралась стоять сама, а не виснуть на нём.
— Да позволят мне боги завершить священный обряд создания семьи, — провозгласил жрец.
В помещении, между тем, стало по-настоящему жарко и душно. Ничего удивительного, учитывая отсутствия хоть какого-то сквозняка и собравшихся гостей. Плотная вуаль мешала нормально дышать, и если ночью ещё можно было потерпеть, то теперь стало совсем тяжко.
— Протяните руку над алтарём, — раздался возле уха тихий голос. — Левую, — уточнил муж, когда я машинально протянула правую. Я исправилась. Адриэн протянул правую, так что наши руки оказались рядом. Жрец взял что-то, лежавшее рядом с чашей, и положил в неё. Я увидела два серебристых браслета — просто широкие металлические пластины с какими-то завитушками. Жрец сделал движение руками, и над чашей заклубился сизый дымок. Потом достал что-то длинное, тонкое и блестящее, склонился над чашей и взял руку Адриэна. И в ту же секунду в чашу закапала кровь, а дым стал гуще. Я не успела ничего сообразить, как мой безымянный палец пронзила острая боль. Не в силах отвести глаза, я наблюдала за каплями, медленно падавшими в чашу.
От духоты, вида крови, странного, пахнущего железом дыма меня замутило и повело, в ушах зашумело, а голову будто сдавило тисками, и я почувствовала, как подкашиваются колени. Последнее, что ещё смогла осознать, — меня кто-то подхватил под руки. А потом сознание окончательно отключилось.
— Бруно, Орелия, успокойтесь, ничего страшного с девочкой не случилось. Можно подумать, она первая невеста, которая после бессонной ночи падает в обморок. Есть примета, что это к счастливому союзу, между прочим.
Сознание медленно возвращалось, и я, несмотря на туман в голове, сразу узнала голос говорившего: целитель Иверс! Как хорошо, что он здесь. С ним как-то спокойнее. Я осторожно открыла глаза, и картина постепенно начала приобретать очертания. Надо мной действительно склонился Дэнвин, вид у которого был очень озабоченный, а ещё Бруно, Орелия и жрец. Вуаль с меня, похоже, сняли, потому что дышалось легче. Голова кружилась, хотя я даже не шевелилась, палец саднило, к горлу поднималась тошнота. Силы, кажется, окончательно меня покинули. Интересно, а где муж? Или он ещё не муж? Может, сбежал? Было бы хорошо… Наверное. Может, ему не нужна жена, падающая в обморок при виде крови? Хотя раньше я крови никогда не боялась. Странно…
Заметив, что я открыла глаза, Дэнвин ласково улыбнулся.
— Очнулась, девочка? Вот и славно! Сейчас дам тебе укрепляющую настойку, быстро станет лучше. Господин Норден, держите ей голову.
И я только сейчас сообразила, что моя многострадальная голова лежит у кого-то на коленях. Значит, всё-таки не сбежал. Голову осторожно приподняли, и я с трудом разлепила пересохшие губы, чтобы выпить очередную жидкость. Сколько я тут уже всего перепробовала, подумать страшно! Ну хоть пока жива, и нам том спасибо.
— Когда почувствуешь себя лучше, скажи. Обряд уже почти окончен, — тихо сказал Дэнвин.
Признаться честно, я бы с радостью так и осталась лежать хоть на весь день. Голове удобно, в теле жуткая слабость… но кто
