чтобы разрядить обстановку, но мне это не слишком хорошо удалось.
Весь обратный путь мы молчали в лодке.
Серёга Рыбников оттаял и пришел в себя после пережитого начав выгружать оборудование вместе со мной, а Боёк все так и ходил целый день понурый, чувствуя себя виноватым.
После обеда мы должны были идти на дежурство на пляж.
На этот раз отправившись с Серегой Рыбниковым, я с удивлением узнал, что спасатели на постах все время меняются локациями.
Дело в том, что некоторые участки были лучше оборудованы, другие хуже, а кроме того, людей на разных пляжах присутствовало разное количество. Чтобы положить конец спорам, чьи участки и более козырные, а чьи отстойные. Руководство решило, что спасатели будут менять локацию каждое дежурство.
Сегодня нам достался центральный городской пляж у порта. Местные не любили его, потому что он был всегда забит под завязку. Что называется яблоку негде упасть. кроме прочего этот городской пляж считался самым грязным.
Тем не менее пляж был местом, где собирались тысячи людей, местных и отдыхающих, стекающихся сюда с самого утра и купающихся и загорающих здесь до позднего вечера.
Эта картина повторялась каждый год снова и снова. Лето восьмидесятого не было исключением. Единственное отличие заключалось в том, что цветы, ковром высаживаемые в ценре у зданий горсовета и морвокзала сейчас росли в форме олимпийской символики. Перед госсоветом располагались пять цветных олимпийских колец, символизирующих континенты.
А перед морвокзалом красные на белом фоне цветы посадили в форме импровизированной башни Московского университета.
Оба цветочных ковра было хорошо видно с пляжа. Второй особенностью было то, что у ковров постоянно дежурили либо милиционеры, либо дружинники отгоняющие мужиков желающих нарвать халявный букет и подарить своей женщине или девушке.
А перед морвокзалом красные на белом фоне цветы посадили в форме импровизированной башни Московского университета.
На набережной всегда толпились гиды, зазывающие на «увлекателные» морские прогулки на катера и «Метеоры» и «Кометы» на подводных крыльях. Последние были изобретением великого конструктора Ростислава Алексеева и гордостью речного и морского пассажирского советского флота.
На тротуаре набережной многочисленные фотографы с обезьянками, попугаями, трафаретами и без охотились за клиентами.
Иногда сюда приезжали цыганки и вели свой гадальный промысел. Милиция их гоняла, но без особого успеха.
При виде ментов они быстро исчезали, растворяясь в толпе, а когда те уходили, снова появлялись словно выростали из-под земли, как грибы.
Здесь всегда было очень многолюдно. В тени огромного платана, растущего на набережной ещё с царских времен. расположился двухколесный прицеп-бочка с квасом. Солнце жарило нещадно.
Мы с Рыбниковым подошли и взяли по пол литровой кружке. Живительная прохлада баловала рецепторы и освежала организм.
Я оглядел место нашего будущего дежурства.
— Самый не любимый пост. Тут очень много народа. Это и плюс и минус одновременно.
Пляж представлял собой удивительное зрелище. Я смотрел на кусок берега с довольно высокой точки набережной и видел бесконечную череду загорелых тел, раскинувшихся на гальке, полотенцах, покрывалах и матрасах. Некоторые стояли, другие сидели и лежали.
Казалось, что людей так много, что они занимали каждый свободный сантиметр. И в каком-то смысле это не было преувеличением. Люди выходившие из моря на берег, порой были вынуждены наступать на чужие лежаки, полотенца и покрывала, чтобы пройти к своему месту.
Часть пляж была скрыта за пестрыми зонтиками, защищающие отдыхающих от палящего солнца.
Я не очень понимал в чем именно заключался отдых этих людей, ведь кроме неудобств связанных с нехваткой свободного места и проходов, над пляжем стоял какой-то плотный полу гвалт из человеческих голосов, людей общающихся между собой.
— Как тут считать детей? — спросил я Серёгу.
— Поделим пляж на две зоны. Нам с тобой будет легче следить каждый за своей.
— Да, но при таком количестве народа, мы не сумеем четко провести границу.
— Пошли. Раньше справлялись, и теперь справимся.
Допив квас и расплатившись за него, мы вернули кружки и направились к ребятам из первой смены.
— Может проще на лодке с моря следить за пляжем?
— Нет. Вообще не вариант, слишком близко нельзя, а далеко — качаешься на волнах, тебе ничего не видно. Плюс если что-то происходит с детьми у берега, быстро туда не доберешься.
— Похоже, что тут больше людей нужно.
— Да, человека четыре минимум. И то мало на такое количество.
— Сколько тут сейчас народа?
— Человек четыреста. Мы как-то считали с ребятами, сюда почти семьсот человек набилось.
— Семьсот? — удивился я, мы уже подошли к пляжу вплотную — как такое возможно?
— Не спрашивай видишь, пляж метров сорок в длину и восемь в ширину. Как шпроты в банке.
Мы сменили ребят из первой смены. Они с радостью передали по одному мегафону, пост и поспешно удалились. Мы надели повязки и значки.
— Стратегия у нас такая: ходишь у самой кромки воды и постоянно смотришь и считаешь детей. Имей виду это выматывает. До конца смены вряд ли сможем отлучиться. Так что, если тебе надо, то давай прямо сейчас. Я покараулю.
— Норм, я парень крепкий и не такое бывало. Выдержу.
— Молоток. Если заметишь, что-то что нестандартное, то что тебя тревожит, сразу зови меня в матюгальник. Я рядом.
Мы разошлись в разные стороны к волнорезам, ограничивающим пляж справа и слева.
Люди толпились у воды, кто-то мокал ноги, кто-то только выбрался из моря и раскачиваясь и балансируя взбирался вверх по острой гальке.
Третьи наоборот только входили купаться. Я осмотрел детей на берегу и в воде и быстро пересчитал их.
Действительно, очень много. Порядка тридцати. Я попробовал посчитать их ещё раз. Я старался найти в толпе пьяных, но к счастью таких не обнаружил. Да и только камикадзе в такую жару станет пить.
Я посмотрел в сторону воды. Мое внимание привлекли двое мальчишек лет тринадцати ныряющих почти у берега в плавательных очках. Эти умеют плавать. Я увидел, как один из отдыхающих заплыл за буйки метров на десять.
— Молодой человек. Вы заплыли за буйки, немедленно вернитесь! — мой голос прозвучал достаточно жестко. Пловец обернулся с недовольным лицом и уставился на меня.
Я повернулся в сторону Рыбы и увидел, что он улыбается и показывает мне большой палец вверх.
— Молодой, человек, вы оглохли? Вам что, особое приглашение нужно? Вам сказано — возвращайтесь, — услышал я, металлизированный микрофоном и динамиком, голос моего напарника и инструктора.
Мужик нарочито медленно, словно растягивая удовольствие, поплыл обратно.
Хорошо все-таки что мы не стали погружаться. Я почувствовал, что избежал сегодня большой беды. Мне везет в этой жизни, как будто у меня был кредит на удачу.
Если такие бывают. Я чувствую, что этот кредит мне дан не просто так. Это ресурс, который я должен использовать для того чтобы решить какую-то важную задачу. Что-то изменить в себе и в жизни близких мне людей.
Я пока не знал, что именно.
Проконтролировав купающихся и пловца вернувшегося в пределы плавательной зоны из-за буйков, я вновь обернулся к тем, кто находился на берегу.
Я увидел молодого мужчину лет двадцати пяти в темных очках и светлой панаме, не спеша уходящего с пляжа. Что-то в его облике сигнализировало, даже кричало о том, что с ним что-то не так.
Я не пытался играть в Шерлока Холмса, но в глаза бросились две детали: длинные рукава наглухо застегнутой рубашки и тряпичная пляжная сумка. Она была женской. На ней были изображены цветы — красные розы.
Рукава в такую жару могли означать одно. Он что-то скрывал под ними. Татуировки или увечья. Это еще не повод в чем-то его подозревать.
Женская тряпичная сумка вполне могла принадлежать его спутнице, которую мог догонять или наоборот пройти вперед. Я поискал взглядом претендентку на эту роль. Но никого похожего ни на пляже ни на набережной не увидел.
Зато увидел, как мужик заплывший за буйки вышел из воды с женщиной примерно его возраста. Они так же как и другие купающиеся балансировали на мокрой гальке, пытаясь быстро взобраться на горочку, намытую морем.
Наконец, парочка сумела выбраться из моря Когда они подошли к своему покрывалу, то женщина подняла точно такую же сумку, как и у того типа.
Она заглянула в нее и с недоумением, достала из ее недр тряпье. Мне было трудно разглядеть, что именно было в сумке. Но по внешнему виду я понял, что содержимое сумки ей незнакомо.
Они были
