меня смотрели бесцветно-голубые глаза, а я думал, что слишком запутался в своих чувствах, событиях и вообще в жизни.
– Да, я и в самом деле очень голоден…
– Я приготовлю. – Она резко сорвала с крючка полотенце, протянула мне и улыбнулась. – Только не смей никому давать комментарий, пока я на кухне, это мой материал! – Она развернулась и вышла из ванной. Я набрал политтехнолога, он будто ждал звонка и ответил сразу.
– Ну наконец-то! – задорно произнес он. – Ты уже вжился в роль диссидента, небось скрываешься в постели у какой-нибудь красотки?
– Ну примерно так. – Я засмеялся.
– Послушай, во-первых, отчего-то с той стороны поубавилось желания раскачивать конфликт, во-вторых, шеф решил все с полицией. Сначала он взбесился, что ты пропал, но потом подумал и остыл.
– Да что ж такое, мои выходные, похоже, быстро закончились. – Я и в самом деле расстроился, несмотря на облегчение от легкого завершения этой истории.
– Закончились, завтра на работу, никто не приедет тебя арестовывать!
– Ну вот, не мог ты подождать пару дней!
– Давай-давай, завтра совещание в выборном штабе!
– До завтра. – И я с каким-то осознанием своего права на это отключил телефон, на котором был уже не один пропущенный звонок. Я обмотал талию полотенцем и вышел на кухню.
– Ну что, надеюсь, ты не давал никому комментариев. – Она испытующе посмотрела на меня, помахивая лопаткой, которой мешала картошку на сковороде.
– А ты меня накажешь что ли? – Я выразительно глянул на кухонный инструмент.
– Да, ты не забудешь этого. Ну что, давай запишем тебя для материала?
– Ты сначала позвони, спроси, интересно ли это твоему редактору – я узнал кое-что новое.
– Что случилось? – Она напряглась.
– Все договорились, благодаря тому, что я попросил тебя передать редактору. Скорее всего, вы оставите эту тему, позвони ему.
Она положила лопатку на стол и вышла в гостиную. Я сел на табурет у стола и слушал, как шипит масло на сковороде. Я не вникал в ее слова, но было понятно по интонациям – она что-то настойчиво выясняет. Она продолжала говорить, я поднялся, взял деревянную лопатку и помешал картошку. Мне было очень хорошо и уютно вот так на кухне, с картошкой, когда я знал, что в другой комнате она и сейчас она вернется.
Она застала меня за вторым подходом к сковороде, на этот раз я жевал, проверяя готовность.
– Да, ты прав. Наше издание будет незаметно съезжать с темы, и твой комментарий уже не нужен… – Она была расстроена.
– Вот и хорошо. – Мне хотелось покоя.
– Но погоди, у нас ведь есть запись! Ты ходил к этой, ты договорился? – Последнее она сказала очень неприязненно.
– Договорился. – Я невесело усмехнулся.
– Тогда давай так – публикуем запись, где сможем, чтоб дожать его!
Я удивленно поднял голову.
– А зачем это? Точнее – зачем тебе это?
– Ну, во-первых, это политика, ты должен понимать, что нужно наступать. А мне – просто интересно, что из этого выйдет. – Она хотела этой игры, и это выглядело жестоко.
– Знаешь, мне хочется сейчас просто забыть эту историю.
– Мне кажется, ты неправильно поступаешь. Впрочем, тебе решать… Я считаю, нужно нанести удар.
– Давай нанесем удар по картошке и… что там еще в кастрюле? – Я поднял крышку и задумчиво посмотрел на тушеное мясо.
Мы оставили эту тему и больше к ней не возвращались. Низкий абажур на маленькой кухне делал наш разговор еще приятнее, посторонние мысли ушли. Мы еще целовались и скоро пошли спать. Я обнимал ее и думал, что же меня сегодня навсегда оттолкнуло от рыжей – если я оказался слаб и поддался знакомой страсти, она в это время действовала решительно и даже бесчувственно, пускай и следовала самому глубинному инстинкту, и в этом я почувствовал обман. Журналистка повернулась ко мне и поцеловала в уголок губ, я положил ей ладонь на затылок и крепко, но нежно прижал к груди. Она, поерзав, устроилась удобнее. Я лежал с открытыми глазами…
Осень бесцеремонно обустроилась в городе и укрепляла свои позиции. Все в моей жизни закрутилось в небывалом ритме – даже напряженный график, в котором я работал последние полгода, теперь казался несложным. Я давно отключил звонок телефона, просматривая, когда удобно, список пропущенных вызовов, и набирал только тех, кто был нужен мне. Я принимал несколько видов успокоительных и два вида тонизаторов-стимуляторов. От спорта пришлось отказаться, я старался лечь спать настолько рано, насколько мог, и отдыха мне все равно не хватало, выходных не было вовсе. Раздача агитационных материалов, встречи шефа с избирателями, благотворительные вечера, районные ярмарки, политические конференции, мониторинг действий оппонентов и масса других дел занимали времени больше, чем, казалось, его могло быть в сутках. Как только заканчивался рабочий день, я ехал домой к своему знакомому распорядку – рабочему столу, ужину и постели. Словно избавления, я ждал окончания выборной кампании, и скоро цель моя стала куда проще – выдержать этот безумный марафон без нервных срывов и болезней (а некоторые сотрудники уже сошли с дистанции), а там будь что будет. Глава республиканских нациков все же решил не идти на выборы по нашему округу, выставив местного протеже, поэтому вся наша стратегия свелась к эффективной работе с людьми. Меня атаковали сотни горожан, жаждущие решения своих проблем, шеф давил постоянными претензиями, начальник выборного штаба – сроками и обязательствами. Каждый день появлялись десятки новых задач, многие проекты были долгосрочными и требовали постоянного контроля. Моим девчонкам тоже не хватало собственных сил, все порученные им дела они вели с большим количеством помощников, а на столах у них я видел те же таблетки, что пил и сам.
Поэтому вечерами я бывал с ней редко, а жить вместе мы оба считали преждевременным шагом. К тому же она тоже полностью отдавалась работе, и я чувствовал, что занимаю далеко не самое важное место в ее жизни. Тем не менее ничто не мешало мне чувствовать приливы глубочайшей нежности, когда я смотрел, как она напряженно выстукивает на клавиатуре очередную новость, компрометирующую моего шефа и всю нашу компанию. Единственное ее снисхождение лично ко мне заключалось в тщательном подборе фотографий в новости, где фигурировал я – в этом случае она выбирала наиболее выгодный моей внешности ракурс. Несмотря на полное отсутствие свободного времени, я почти каждый день заезжал к ней – хоть на двадцать минут. Этого времени нам не хватало толком даже на секс – ей приходилось сразу садиться за компьютер, а я был занят с телефоном. Как-то само собой установилось правило: мы принимали звонки в разных
