всё знавший о человеческих слабостях, Румянцев играл на шляхетском честолюбии как на балалайке.
Конечно, помогала и громкая полководческая слава. В политических делах Пётр Александрович не был столь энергичен, как на поле брани. Частенько относился к обязанностям по-фамусовски, барственно и равнодушно. Его куда сильнее волновали философские вопросы, таящиеся в книгах, чем хозяйственные неурядицы и вечные тяжбы помещиков… Постарев, Румянцев окончательно отгородился от головоломной суеты. Много читал и размышлял, выглядел заправским мудрецом. При этом почти все вокруг уважали его.
Главное — он умел ладить с людьми, в том числе и с жёнами влиятельных господ. Многим нравилась обходительность Румянцева — радушного, учтивого хозяина. Частенько Румянцев дипломатически заболевал. Но спеси не допускал, со всеми держался с аристократической простотой, которая во все времена редка и ценится на вес золота.
О приступах меланхолии и мизантропии знали только родственники полководца. Он не ужился с жёнами, годами не общался с сыновьями, держался с ними как скупой рыцарь. Столь строгое воспитание оказалось действенным: поколение сыновей фельдмаршала не посрамило род Румянцевых.
Конечно, во всех начинаниях помогала и громкая полководческая слава. Он жил-поживал на проценты с Ларги и Кагула. Даже отпетые наглецы не решались беспокоить фельдмаршала житейскими мелочами: понимали, что он причастен к делам истинно славным.
Князь Александр Безбородко
А под боком у малороссийского правителя в суицидальном припадке демократии маялось некогда могущественное Польское государство. С удовлетворением полководец наблюдал за тем, как некогда опасный соперник России превращался в «больного человека» Европы. Польша впала в зависимость от России. Разумеется, гордых поляков это не устраивало — и в стране бурлили революционные настроения. Движение Тадеуша Костюшко было попыткой революции не против монархического строя, но против внутренней слабости королевства и, конечно, против грозного восточного соседа. Удивительно: Пётр Александрович вроде бы олицетворял уничтожение малороссийской самостийности! Но украинские националисты вспоминают его незлым тихим словом… Знать, века не развеяли чар его обаяния. Да и возникла среди малороссов благодарное чувство по отношению к знаменитому герою, который полюбил Украину и не покинул её. Румянцев добился, чтобы к малороссйской шляхте в Петербурге относились как к дворянам. До этого их ведь и в Кадетский корпус не принимали… Эта мера была полезной для всех: способные, талантливые малороссы отныне служили России. А Россия их за это награждала — в имперских масштабах. Как-никак, страна великих возможностей!
А скольким малороссам — честолюбцам и служакам — Румянцев помог в карьере! Самый известный из выдвиженцев Румянцева — будущий граф (и даже князь) Александр Безбородко, крупнейший дипломат и администратор, влиятельнейший «екатерининский орёл», не утративший первостепенных позиций и при Павле. Сын запорожского генерального писаря, он стал правой рукой Румянцева. С этого начался взлёт будущего канцлера. Желая помочь Безбородко в Петербурге, Румянцев рекомендовал его императрице так: «Представляю вашему величеству алмаз в коре: ваш ум даст ему цену». Так и случится.
Малороссом был и любимец фельдмаршала Пётр Васильевич Завадовский — сын казацкого старшины. К Румянцеву он всю жизнь относился с сыновней благодарностью, был его агентом при дворе Екатерины. Карьера Завадовского блистательна: он побывал фаворитом императрицы и долгие годы возглавлял большие просветительские проекты. При Александре I он заслуженно стал первым министром Просвещения империи.
Когда в 1782 году на Малороссию были распространены обычные порядки Российской империи в смысле административного управления — никто даже не охнул. Казачьи полки были переформированы в регулярные — и без серьёзных эксцессов. Как будто Румянцев загипнотизировал потенциальных бунтарей. Или доказал большинству, что совместное существование выгоднее? Вот так, по мнению историка Н. И. Ульянова, Малороссия «из рассадника смут превратилась в опору трона».
В Ташани Румянцев — ценитель роскоши — выстроил себе внушительный дворец, в котором, однако, жил скромно. Удил рыбку и философствовал. Замаливал грехи и страдал от недомоганий. Так прошли закатные годы полководца, десятилетиями не покидавшего надолго пределов Малороссии. Этот край его устраивал еще и своей отдаленностью от Петербурга с его интригами.
Когда-нибудь на Украине ещё появится памятник Румянцеву — и никто не свергнет его с пьедестала.
Глава четвертая
Румянцевские кампании
Во турецкой славной области
Зачинался славный праздничек.
На турецкий славный праздничек.
Злые турки соезжалися,
Сладкой водки напивалися,
Что сами собой похвалялися.
«Всю Россиюшку насквозь пройдем,
Уж мы графа-то Румянцева
Во полон возьмем,
Во полон возьмем,
Во поход пойдем».
Как возговорит Румянцев-граф:
«Вы служивые солдатушки,
Сослужите верой-правдою
Что за веру христианскую
Самому царю особенно».
Из солдатской песни
Первую екатерининскую русско-турецкую войну от века называют румянцевской.
Давнее противостояние продолжалось: империи стали ближе друг к другу, и Россия постепенно перехватывала инициативу. Нетрудно было предсказать, что новая большая война с турками станет для России удачнее предыдущих. Хотя у османов появились новые козыри: ощутимая международная поддержка и неуверенность императрицы Екатерины в военных делах. Ведь первые годы её царствования прошли под знаком миролюбивого Просвещения. Ей не хватало опыта управления полководцами, действующей армией, а передавать всю власть в руки доверенного вельможи Екатерина не собиралась. Опыт накопился как раз во дни первой Русско-турецкой — и оказался блистательным.
Екатерина Великая
Вторая армия
В середине 1760-х войну с Турцией в России считали неизбежной. Слишком много противоречий накопилось во взаимоотношениях двух стран. Россия видела себя единственной крупной причерноморской державой, стремилась ликвидировать крымскую проблему, превратив давнего врага в зависимого союзника, а то и поглотить солнечный полуостров, который в те времена ещё не считался райским местом. Турки грезили об Астрахани и Приазовье и даже Малороссию считали сферой своих интересов.
Российская империя медленно, но верно стремилась к «естественным границам», которые — заметим! — стали для наших предков естественными только потому, что им удалось разглядеть личные интересы в государственных. А иначе охотники скоренько превратились бы в дичь. Объединив Владимирскую Русь с Новгородской, Москва принялась устранять соперников в долгой войне за наследство Золотой Орды. Решающие удары пришлись на годы правления первого русского царя — Ивана Грозного. Было уничтожено Казанское, Астраханское и Сибирское ханства… Борьба с Крымским ханством оказалась куда более длительной. Даже Петру Великому не удалось уничтожить этого опасного противника. Дело в том, что за крымчаками стояла сверхдержава того времени — Османская империя. Ни у казанцев, ни у сибирских татар такой поддержки не было. Крымское ханство не было самостоятельной политической
