Книга Лучше бы я осталась старой девой - Анна Малышева

За прошедшие два дня Лена отчетливо поняла несколько вещей. Первое – когда она звонит Инне, та не берет трубку. Второе – куда бы она не звонила, рядом с ней находится кто-то – либо Мухамед, либо один из его многочисленных родственников и гостей. Третье – она никуда не может выйти одна или с Сашкой. Требуется кто-то третий. Не то чтобы ей грубо запрещали прогуляться, нет! Все выглядело вполне пристойно. В тот день, когда она с Абдуллой вернулась со склада, вне себя от страха и подозрений, ближе к вечеру она поняла, что если еще пять минут останется в этой квартире, то сорвется, закричит, наговорит опасных для себя вещей. Тогда она оделась, одела Сашку и сказала Мухамеду, что идет гулять с ребенком. Он ласково улыбнулся, обул шикарные лаковые ботинки и сказал, что пойдет с ней, ему тоже не помешает прогулка. Так они и гуляли все вместе. На другой день, в четверг, она снова сделала попытку выйти из дома, на этот раз никого не предупредив. Но у Мухамеда на входной двери стоял замок, который отпирался ключом как снаружи, так и изнутри. Лена помнила, что раньше ключ всегда торчал в замке. Теперь его не было. Пришлось просить Мухамеда отпереть дверь, и все кончилось по-прежнему – он пошел с ней гулять.

Слова Сафара не давали ей покоя. Но как можно было последовать его совету и уйти от Мухамеда? Она закинула было удочку во время одной из совместных прогулок.

– Скажи, ты не обидишься, если я снова перееду к подруге?

– Что, Леночка? – откликнулся он. – К какой подруге?

– К Инне.

– Ах, к Инне… Тебе здесь плохо?

– Нет, хорошо, что ты! – Она очень старалась не смотреть в его сторону и говорить беспечно, легким тоном. – Но у тебя здесь одни мужчины, мне так неловко…

– Мои гости мешают? – искренне удивился Мухамед. – Только скажи, кто тебя обидел? Этот человек больше никогда не придет! Клянусь!

– Ну что ты… Никто меня не трогал! Просто мне скучно. С подругой можно поболтать, понимаешь?

– Болтай со мной! – Мухамед все еще улыбался, как будто она сморозила глупость. – Родственник лучше, чем подруга! И подруга не решала твоих проблем, верно?

Лена поняла намек. Мухамед несколько раз на дню давал ей понять, какую услугу оказал, уплатив долг. Но эта радость померкла. Она попала в капкан – бросить Мухамеда сейчас – значит выказать черную неблагодарность, нагрубить, навсегда стать его врагом. Оставаться у него в гостях – значит сойти с ума в ожидании Арифа. И все же она вытерпела бы эту пытку, если бы не предупреждение Сафара: «Уходи!» А Мухамед тем временем продолжал:

– Если скучно, мы можем тебя развлекать. Абдулла сводит тебя в ресторан, а ребенка – в зоопарк.

– Стара я по ресторанам ходить… – вздохнула Лена, сразу подумав о подруге. Что с ней случилось? Куда пропала? Да еще с ребенком… Попутно она пыталась придумать хоть какой-то выход. Ясно одно – надо уходить как можно быстрее. Пока с ней обращаются, как с королевой, но как с пленной королевой, вот в чем беда! Все под надзором! Не то что вынести из квартиры вещи, даже уйти в одиночестве нельзя… И этот Исса! Всегда он умудряется быть с Сашкой, ребенка не дозовешься… Уйти вместе невозможно, ведь придется отрывать мальчика от игры. В квартире постоянно находилось по крайней мере двое арабов. Чаще всего вахту несли Исса и Абдулла. Иногда приходили незнакомые, которые не разговаривали с Леной и вряд ли понимали по-русски. Хуже всего, если дома был сам Мухамед – он постоянно лез с разговорами, даже поздно вечером входил в ее комнату. Крючок на двери сломался – она не помнила когда… Теперь дверь не запиралась. Все эти мелочи, на которые она не обратила бы внимания в нормальной обстановке, теперь пугали до обморока. Заметив очередную деталь, подтверждающую слова Сафара, она застывала и чувствовала, что ей становится трудно дышать. Был еще один очень неприятный момент. У нее остались отложенные заранее деньги на обратный билет, но сверх этого – ничего. Она во всем полностью зависела от Мухамеда – он приносил ей сигареты, кормил, спрашивал, не надо ли чего купить, но ни разу не обмолвился, что мог бы дать денег на карманные расходы.

Утром в пятницу она проснулась совсем изнемогшая – наступили жаркие дни, она и не думала, что погода так резко переменится. Всю ночь Лена ворочалась, отбивалась от комаров, Сашка хныкал, просил водички, приходилось вставать и полностью одеваться, чтобы выйти на кухню – она не могла рисковать встретить кого-то в полуобнаженном виде. К утру она так измоталась, что готова была заплакать. Приподнялась на постели, распахнула пошире окно, выглянула. Вздохнула – начинался такой красивый день, голубой, золотой, горячий! Настоящий июльский денек, и вот видно, как внизу едут машины, идут нарядные женщины, бежит собака, ковыляет девочка, ровесница Оксаны… Такая же кудрявая, белокурая, жаль, с такой высоты лица не разглядеть. С нею гуляет женщина, очень худая брюнетка. Все так мирно и благополучно! Неужели все случившееся с ней – правда? И она не может отсюда уйти? Лена отвернулась от окна, прислушалась. Тихо. А этой ночью они снова так шумели, чуть не подрались. Из-за чего вышла свара, она не поняла, зато имя Сафара, которое они как будто несколько раз повторили, привело ее в ужас. «Абдулла-то ничего не делал, но где гарантия, что Сафара не убил кто-то из них? – спрашивала она себя. – Но почему сразу после нашего визита, за что?» Она снова и снова прокручивала в памяти посещение склада. Кого она там видела, кроме Сафара и продавщиц в соседней комнате? Что показалось ей подозрительным? Да ничего! И продавщицы тоже ничего не заметили. Впрочем, от них было мало толку – все так орали, что их даже допрашивать как следует не стали, перенесли на потом. У Лены и Абдуллы было совершенное алиби, она сказала (не иначе, бог надоумил!), что вернулась с полпути, потому что решила поменять помаду, только что купленную у Сафара. Предъявила помаду. Абдулла поддакивал. Она сделала все это только потому, что он ловил каждое ее слово. «Играть сладкую дурочку, – приказала она тогда себе. – Ты ничего не поняла, Сафар ничего тебе не сказал. Иначе погибнешь так же, как он. Зачем я им нужна, боже мой?»

В этой квартире она отучилась от привычки валяться в постели по утрам. Все по той же причине – кто-то мог войти. Просить, чтобы на дверь снова приделали крючок? Что толку? И от чего спасет ее этот хлипкий крючок, который открывали ножом с другой стороны? Она оделась, посмотрела на Сашку. Сладко спит. Вспомнила об Оксане. Ей все-таки трудно было поверить, что ее отец – Ариф. Ничего общего, а вот Сашка – его точный портрет – такой же бешеный, веселый, курчавый, крючконосый… Все эти черты невероятно злили ее мать – ей было невтерпеж смотреть на чернявого мальчика и отвечать на вопросы соседок по дому. Она сгорала от стыда, хотя могла отвечать, что Ариф и Лена – самые настоящие муж и жена, могла даже показать свидетельство о браке, если бы до того дошло… Но что толку, если тот не звонил, не присылал денег и вел себя как холостяк? Лена снова вспомнила обещание Мухамеда, что Ариф приедет в двадцатых числах июля. И снова это обещание показалось ей чем-то нереальным, но теперь оно несло в себе добавочный смысл. Даже если ей наврали насчет Арифа, было названо определенное число – двадцатое июля. Зачем стали бы называть это время? «Сафар говорил – уходи скорее, – подумала она. – А двадцатое июля, наверное, говорит о том, что до этого числа со мной ничего не случится. Во всяком случае, не случится то, что с ним. За что же его убили?!»