Книга Полет Пустельги - Сергей Дмитриевич Трифонов

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95

Тем временем «Люфтганза» набирала силу и авторитет. Вначале парк самолетов компании насчитывал не более 150 машин двадцати различных моделей. Для технической службы это была катастрофа. Мильх начал с унификации двигателей на больших пассажирских машинах типа «Юнкерс G-24» и «Юнкерс G-24S». Он добился замены на этих машинах мощных, но капризных двигателей «BMW VI» на двигатели «Юнкерс LV» мощностью 350 лошадиных сил и очень надежных в эксплуатации. Наконец шасси машин стали оборудоваться тормозными узлами. Это сильно облегчило труд пилотов, а главное, повысило безопасность пассажиров. Мильх установил жесткий порядок своевременного проведения регламентных работ по обслуживанию и текущему ремонту самолетов. Благодаря этому компания безукоризненно выполняла расписание полетов, а безаварийность достигла небывалого уровня 98 процентов.

Постоянно удлинялись маршруты. Мильх посетил Москву и договорился со Сталиным о транзитных рейсах из Германии, через Россию на Дальний Восток, в Японию и Китай. В соответствии с этим соглашением в июле два «Юнкерса G-24S» вылетели из Берлина по маршруту Каунас — Москва — Урал — Сибирь — Владивосток — Пекин. Все германские газеты с восторгом описывали, как гигантские самолеты с немецкими опознавательными знаками пролетали над Китаем. Один из берлинских таблоидов опубликовал интервью с женой ганноверского бизнесмена в Пекине, в котором она говорила: «Я стояла и смотрела, как эти огромные стальные птицы пролетали к лиловым горам на западе. Я не замечала слез на своих щеках. Я снова была дома! Это была Германия, которая звала и манила нас из нашей далекой Родины». Я тоже украдкой от Доррит плакал, читая эти газетные материалы. Ведь одним из командиров двух экипажей должен был быть я. Но об это чуть позже.

Вскоре Мильх создал в Бразилии дочернюю компанию «Люфтганзы», синдикат «Кондор», в распоряжении которого направил летающую лодку (самолет — амфибия) «Вааль». Самолет обслуживал оживленный рейс вдоль побережья страны. «Люфтганза» выполняла различные заказы. Ее самолеты перевозили деньги и почту, золотые слитки, упаковки акций и облигаций, произведения искусства для известных европейских аукционов, живые цветы из Голландии, икру, меха, красную рыбу и осетрину из России, модную одежду и обувь из Парижа и Вены, партии знаменитых швейцарских часов из Берна, Цюриха и Лозанны. Амбиции правления компании и Мильха не имели границ. В декабре он добился создания германо-испанской авиакомпании «Иберия» и самолеты стали выполнять регулярные рейсы из Берлина в Мадрид. Таким образом, маршруты «Люфтганзы» достигли предела европейского континента. Для прокладки трансатлантических маршрутов у Германии не было соответствующих машин. Зато они были у американцев. В мае двадцать седьмого года американский летчик капитан Чарльз Линдберг совершил первый в истории авиации беспосадочный перелет через Атлантику и приземлился в Париже.

Берлин. 5 мая 1945 года

Кулешов надавил на газ, и видавший виды «виллис» помчался по разбитым берлинским улицам. Проскочив Унтер-ден-Линден, они вырвались на широкое шоссе, идущее на запад в сторону реки Хавель, на транспортную ось «Восток — Запад». Здесь разрушения были не такими сильными. Попадались даже целые кварталы жилых домов, нетронутые бомбами и снарядами. Мирное население и военнопленные, словно муравьи, копошились на уборке мусора, длинными встречными колоннами с большим количеством ручных тележек и детских колясок, нагруженных скарбом, двигались по обочинам. Машина выскочила на небольшую площадь, свободную от разбитой техники и заполненную множеством снующих людей. Кулешов, притормозив, со знанием дела заметил:

— Рынок у них тут. Базар. А по существу, барахолка.

Савельев взял вещмешок с продуктами, выбрался из машины и стал вместе с водителем пробираться вдоль торгующей публики. У поваленного на бок трамвая кучковались продавцы цветов. Он сразу обратил внимание на нарциссы. Желтые и белые, они огромными охапками теснились в ведрах с водой, стоявших на брусчатке. Он в жизни не видел такого количества нарциссов. Пожилая немка приподнялась с ящика и обратилась к нему:

— Герр официр. Они лючщий в Берлин. Фаш фрёйлен, одер фрау, их любить.

Савельев набрал большой букет цветов и стал выяснять, что он должен за них. Немка смущенно пожала плечами, однако ее голодный взгляд выдавал тот желаемый эквивалент, который она надеялась получить за свои прекрасные весенние цветы. Он вынул из вещмешка содержимое: банку свиной тушенки, банку рыбных консервов в масле, банку сгущенного молока, пакетик сахара-рафинада, буханку хлеба. Потом все снова запихал в мешок, сунул обалдевшей немке в руки и, взяв букет цветов, стал уходить. Цветочница догнала его, схватила за рукав, потрясла вещмешком и взволнованно заговорила:

— Так много. Так много. Так не можно.

— Данке. Алес гут. Можно, можно. — Савельев похлопал ее по плечу и отдал честь.

Отдел контрразведки армии размещался на первом этаже уцелевшего здания, в котором еще недавно располагалась почта. Помещений было много. Часть из них переоборудовали в казарму для бойцов взвода, часть — в офицерское общежитие, три небольших комнатки отдали переводчицам и связисткам под спальни. Старшина Кухаренко не забыл и себя. Сославшись на то, что ему необходима каптерка, он занял одно из самых больших помещений. Установил там где-то раздобытую необъятных размеров кровать и оборудовал нечто подобное офицерскому кафе с баром и невиданным ранее электрическим чайником. Кроме того, старшина обустроил одну из лучших комнат для столовой. Или, как он любил выражаться, «зал для приема пищи личным составом». На стенах он развесил фотографии немецких актрис и фотомоделей в облегченных одеяниях. Старшина считал, что подобный вид улучшает пищеварение командиров и бойцов. Начальник политотдела армии, завидев эту галерею, отреагировал просто:

— Снять срамоту.

Старшина обиделся, но приказ исполнил. Теперь стены были украшены репродукциями фламандских мастеров из трофейных глянцевых журналов, изображавших главным образом гастрономические пристрастия художников. Все это Кухаренко нашел на складе почты. И остался очень довольным. Часть кабинетов отвели розыскному отделению, часть — следователям, а в подвальном помещении разместили камеры для задержанных.

В кабинете Савельева поставили большой сейф, старый кожаный диван, два кресла, резного дерева письменный стол и платяной шкаф. Кирпиченко, проведав как-то своего друга, с завистью заметил:

— Ну ты, Савельев, даешь! Всякую скромность потерял. Кабинет прямо как у наркома.

Когда Савельев приехал, было уже почти девять. Шла ежедневная напряженная работа. В коридоре под охраной автоматчиков на лавках сидели ожидавшие допроса немцы. Бойцы вводили и выводили новых задержанных, военных и штатских. Сновали оперативники, следователи, переводчицы. Не успел майор сделать и пяти шагов, как по отделу

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95