Я проделала весь путь до девятого этажа. В пролете между седьмым и восьмым на подоконнике сидели двое молодых парней, курили и пили пиво из жестяных банок. Я неторопливо прошла мимо них, чувствуя затылком, спиной и тем, что ниже, их взгляды и слыша, как один чуть причмокнул языком. Поднявшись до последнего этажа, я с колотящимся сердцем позвонила несколько раз в дверь сто двадцатой квартиры. Звонок, казалось, было слыхать до самого низа, акустика в подъезде была что надо, я даже слышала, как затягиваются сигаретами парни на подоконнике двумя этажами ниже.
Перестав звонить, я нажала кнопку лифта, который сразу же открыл мне двери, вошла и спустилась на первый этаж. На выходе из подъезда мне встретился еще один мужчина, который любезно пропустил меня в распахнутую дверь, оглядев с ног до головы. Я, опустив глаза, проскочила мимо него, не спеша спустилась с крылечка и зашагала по двору, отмечая боковым зрением еще парочку типов, которых раньше тут, я уверена, не видела.
Я решила не возвращаться к Косте, а пройти по другой стороне улицы мимо него так, чтобы он увидел меня издалека. Он заметил и разгадал мой маневр, чуть заметно кивнул и скрылся с моих глаз за углом. Я прошагала не спеша еще пару кварталов от того места, где он должен был меня ждать, подавляя в себе желание оглянуться.
Костя догнал меня неожиданно.
— Ну как? — спросила я.
— Ждали меня, похоже. Тебя они не знают в лицо, но на всякий случай проводили немного и вернулись во двор.
— Я их сначала не заметила, увидела только потом, когда вышла. В подъезде сидят на седьмом еще двое молодых, пьют пиво.
Он усмехнулся:
— Пиво, значит… Ладно. Примем к сведению.
Меня так и подмывало расспросить, куда это мы так и не попали, хотя уже догадывалась, что это, скорее всего, была Костина квартира.
— Тогда пойдем к тебе, — неожиданно весело сообщил Костя, взял меня под руку, и мы вышли на дорогу ловить такси.
К моему дому мы подходили уже не с такими предосторожностями, хотя и держали ухо востро.
Дом, в котором я, оказывается, когда-то жила, располагался в старой части города, где было больше зелени, и все здания здесь были не выше пяти этажей, оштукатуренные и местами облезлые. Однако это место мне показалось симпатичнее, чем тот «спальный» район, набитый совершенно одинаковыми с виду многоэтажками, в котором жил Костя. Я озиралась по сторонам, отмечая про себя такие детали, как узорные решетчатые ограждения между домами, за которыми зеленели цветущие палисадники, уютные дворики, не забитые автомобилями.
Костя внимательно посматривал в мою сторону, возможно ожидая, что меня накроет какими-нибудь воспоминаниями из прошлой жизни, но я, отвечая на его невысказанный вопрос, только покачала головой.
Моя квартира располагалась в трехэтажном угловом доме с узкими окнами, высоченными потолками и деревянными лестницами.
Когда мы подошли к массивной деревянной крашеной двери, Костя, словно фокусник, вынул из своей бездонной куртки еще один комплект ключей. Я молча смотрела на него, подняв бровь, но он только хмыкнул с самодовольным видом, мол, да, я такой.
Внутри оказалось неожиданно просторно. Пыльно, но в целом довольно симпатично. То ли я приобрела эту квартиру со всей обстановкой и ничего в ней не меняла, то ли у меня был странный вкус. Потертый, но добротный паркет, старинная, возможно, антикварная мебель. Покрытое толстенным слоем пыли фортепиано, увидев которое, Костик издал тихое восхищенное «Оооо!». Я пожала плечами, не имея понятия, умею ли я на нем играть.
Мы ходили, как по музею, заглядывая в комнаты и пытаясь представить себе характер человека, который здесь когда-то жил.
С трудом верилось, что это могла быть я.
— Ты уверен, что это моя квартира? — спросила я, открывая допотопный шифоньер с мутным зеркалом во весь рост на дверце.
— Точно, твоя. Да, Женька, сам не ожидал, какая ты у нас, оказывается, утонченная натура.
— Ага, прямо духовно богатая дева.
— Откуда такое выражение? — нахмурился он, глядя на меня с недоверием.
— Не знаю. Всплыло в мозгу.
Я достала легкое летнее платьице, висящее на плечиках, приложила к себе. Размер вроде мой, но трудно себе представить, что я это когда-то носила.
— Это мое? Ты меня видел хоть раз в этом? — я повернулась к Константину, крутанувшись на пятке.
— Видел. Тебе очень идет, — Костя обошел круглый деревянный стол, покрытый связанной крючком бахромчатой скатертью, достал из шкафа другое платье, развернул меня лицом к зеркалу, приложил его к моим плечам. Легкая струящаяся темно-зеленая ткань, отливающая синевой, мягкие складки. Наверное, оно тоже мне шло, во всяком случае глаза изменили оттенок и тоже стали казаться яркими, сине-зелеными. — Вот в этом однажды видел. На вашем новогоднем корпоративе. Ты мне тогда очень понравилась. — Он положил подбородок мне на плечо, и в зеркале я увидела странное двухголовое чудище.
— И ты все равно послал меня взрывать то здание, — спокойно сказала я, глядя двухголовому отражению в светло-карие глаза.
Он выпрямился, не глядя повесил платье обратно в шкаф, развернул меня за плечи к себе и крепко, вероятно, сдерживаясь, чтобы не сдавить изо всех сил, прижал к себе. Я чувствовала сквозь ткань его рубашки, как напряглись мускулы у него на груди, как его руки с силой прошлись по моей спине, сминая ткань, стискивая меня, мешая дышать и едва не оставляя на мне синяки. Он уткнулся лицом в мои волосы и с неожиданной страстью прошептал мне в самое ухо:
— Я так рад, что ты не погибла там. И что не убила меня.
Я с трудом отстранилась от него, упираясь ладонями ему в живот и восстанавливая дыхание. Он смотрел на меня со странным выражением затаенной боли. Он не ждал прощения и сам не собирался себя прощать. Я снова провела рукой по его отросшей щетине, как тогда в больнице, когда первый раз он приблизился ко мне с грозным видом, и размышляла о том, кем был он и кем была я. И кем мы стали друг для друга за эти несколько месяцев.
— Если бы тебя не шарахнуло взрывом, ты бы убил меня… — прошептала я и почувствовала, как губы мои искривились в горькой усмешке и задрожали.
Он снова стиснул меня в объятиях так, что мое лицо прижалось к тонкой ткани его рубашки, и я заметила, как она вдруг стала быстро намокать от слез.
— Я не смог тебя убить. Хотел, но не смог. И взрыв тут ни при чем. Хотя Саидову я сказал, что это он помешал мне…
— Саидову?
Он резко отстранил меня от себя, сжав мои плечи и глядя на меня округлившимися от внезапной догадки глазами.
— Саидов! Это тот доктор, который настаивал на продолжении того проекта с твоим участием и работал с тобой после Левина.
Он выпустил меня из рук и заметался по моей квартире, как дикий зверь, посаженный в тесную клетку. На меня он больше не глядел, кулаки его теперь были сжаты.
