Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
асфальт слёзы, Надежда отвалила и со скорбным лицом стала наблюдать за вселением Степаниды Егоровны в новую квартиру.
— Постойте! — вдруг очнулась она и встревожено подбежала к бандитам. — А куда её сейчас?
Александр резко захлопнул крышку багажника и скомандовал:
— Все в машину. Наденька, не время сейчас разговоры разговаривать. Поверьте мне. Садитесь-ка лучше в машину, по дороге подумаем.
Александра взяла её под руку.
— Пошли, пошли, — сказала она. — Да, и прими мои самые искренние соболезнования.
— О-ой! — провыла та и шмыгнула носом.
Иван не смог сразу догадаться, что можно просто обойти машину и сесть в неё через другую дверь, он вновь полез через заднее окно.
— А как мы поедем? — спросил вдруг Колян.
К этому моменту все уже расселись по своим местам, забыв, однако, про одну существенную деталь.
— Что значит — как поедем? — не понял Александр.
— Ну…это, руля то нет.
— Не, ну я щас прям с ума сойду! — расстроился он. — В натуре, день какой-то несчастливый. Ну ты хоть как-нибудь присобачь его! За что я тебе деньги плачу, а?
— Ага.
Колян вышел из машины, притащил выброшенный было руль и начал устанавливать его на своё законное место.
— Мы здесь как на сцене, — буркнул Иван. — На нас сейчас уже, наверное, со всех окон пялятся. Я ещё удивляюсь, как это мы тут до сих пор зрителей не собрали?
— Чего удивляться? — возразил Александр. — Район глухой, дорога…так, не дорога, а переулок. Мы вот один раз, в таком же, почти глухом районе, два часа перестрелку вели, так ни одна собака носу не высунула.
— Попробуй высунь, — усмехнулся Иван. — Я бы тоже не высунул.
Надежда продолжала всхлипывать. Александра по-матерински гладила её по волосам, плечам, груди…, а она думала только о том, что позади неё, в тесном, неуютном багажнике лежит мама.
— Куда мы едем? — вновь раздался её вопрос.
— Не знаю пока, — задумчиво сказал Александр. — Колян, скоро?
— Всё уже.
— Поехали.
— Куда?
— На свалку.
— Вы что? — завопила Надежда. — Это же моя мама.
— Чёрт! — сплюнул бандит. — Ладно, давай на кладбище.
— Вы что?! Так же нельзя!
— Не, ну тебе, в натуре, всё не хорошо! — разозлился он. — Свалка не нравится, кладбище не нравится. Откуда столько предрассудков?
Мерседес взревел двигателем и рванул вперёд. Александру пришлось вцепиться в кресло, чтобы не вылететь на дорогу, поскольку его дверь осталась уже далеко позади.
— Ты пойми, — продолжил он свою теорию. — Всё равно ж ей теперь в земле лежать. Похороны, гроб, венки — это ж всё мишура и клоунизм.
— Что?
— Показуха, одним словом. Старушке-то уже всё равно.
— Но ведь обычай такой.
— А-а! — отмахнулся бандит. — Подумаешь — обычай. Мы живём в тяжёлое время — время перемен. Надо учиться жить по новому.
— Идиотизм! — выругалась Надежда, удивлённая тем, что все вокруг молчат и тем самым как бы поддерживают Александра.
— Ну почему же? — возразил Иван. — В словах Санька есть очень даже много смысла.
— Просто ты всегда ненавидел мою маму!
— Заметь, взаимно. Она же первая меня не стала любить.
— Слушайте, — вдруг улыбнулся Александр. — Предлагаю компромисс.
— Какой?
— Наденька, а что вы думаете насчёт кремации?
— Не знаю.
— Ты не бойся, отец Алексей её отпоёт и вообще всё сделает, как положено. А потом мы её и сожгём.
— Ма-ма!
— Вот и договорились. Колян, жми в церковь.
— Ага…
Психиатр Головкин весь день занимался аутотренингом. И чего только ни внушал он себе, пытаясь усыпить не на шутку разошедшуюся совесть. И то, что на самом-то деле ничего и не произошло, что Виктор Степанович вообще вымысел, выдумка и живёт только в его воображении. Что к взрыву он не имеет никакого отношения и всю последнюю неделю не переступал порога собственной квартиры. Но, несмотря на все его уговоры, совесть так и не заснула, а напротив, с каждой новой минутой заявляла о себе всё громче и настойчивей.
Головкин принял несколько таблеток успокоительного, потом бутылку водки, холодный душ, горячий душ, ещё полбутылки, но увы — ничего не помогало. Ему по-прежнему страсть как было жалко бедного Толоконного, страсть как было обидно за него. И ещё это распроклятое чувство вины, кто его только выдумал?
— Господи, да что же это такое? — бубнил он, прикладывая к больной голове смоченное холодной водой полотенце. — Не могу поверить, что можно так мучиться. Сам себя не узнаю. Ведь понимаю же, что нужно забыть всё, но не могу. Не могу я! Не могу я спокойно смотреть на бандитский беспредел! Степаныч, друг, как же мне оправдаться перед тобой? Чем загладить свою вину?
Маяча по квартире, он ещё некоторое время вздыхал, клял себя последними словами и вот наконец совесть, как созревший чирей, окончательно вырвалась на свободу.
— Всё! — крикнул Головкин. — Хватит! Надо отомстить этим недочеловекам!
Он бросился к комоду, выдвинул верхний ящик и достал оттуда маленькую записную книжку. Трясущимися руками полистал странички, пошевелил губами, читая про себя записи и, найдя нужный телефон, обрадовано ухмыльнулся.
— Так, так, — протяжно сказал он. — Ну ладно, устроим небольшое представление, шоковую терапию, так сказать. Степаныч, ты будешь отомщён. Вот только жаль, что ты об этом так никогда и не узнаешь.
Телефонная трубка отозвалась сразу же.
— Слушаю.
Кавказский акцент неприятно резанул слух.
— Хочу вас предупредить, — понизив голос, произнёс Головкин.
— Кто гаварит?
— Друг. Ты меня не знаешь, но это и не важно. Просто я знаю, что…
— Слушай, дарагой, назави имя, да?
— Знаешь Александра, твоего конкурента?
— Ну, знаю.
— Он планирует против тебя войну.
— Что ты гаваришь?
— Ты чё, не понял? Жди беды. Я всё сказал.
— Аткуда я знаю, что ты не врёшь?
— А ты можешь мне не верить, но тогда завтра ты, возможно, и не проснёшься. Всё!
Головкин положил трубку и с трудом разжал пальцы, рука от напряжения совсем онемела.
— Вот так! — возбуждённо произнёс он и вытер проступивший на лбу пот. — И так будет с каждым, кто покусится на жизнь и имущество моих друзей. Пусть теперь эти архары грызутся между собой, а мы посмотрим.
С этими словами он облегчённо вздохнул и пошёл в комнату. Как же всё-таки приятно оказалось снять со своих плеч такой тяжёлый груз. Дышать стало не в пример легче и Головкин, расслабленно упав на диван, счастливо потянулся всем телом.
— Надо будет вечерние новости посмотреть, — в полудрёме пробормотал он. — Новости сегодня должны быть, ох, какие интересные. Если, конечно, этот тупой грузин и в самом деле тупой.
В небе началось потемнение. Подступила прохлада, лёгкий сухой ветерок раскачивал на ветках деревьев птиц, машины зажгли фары. К вечеру движение стало интенсивнее, пешеходы старались меньше нарушать правила
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
