никакого специфического свойства допамина в то время не было обнаружено. Наоборот, он считался предшественником норадреналина и ему предписывался лишь незначительный гипотонический (понижающий давление) эффект.
Вскоре появились первые наблюдения, показывающие, что допамин имеет собственную функцию в организме. Хорникевич, работавший в то время в Оксфорде, подтвердил эти предположения своими экспериментами на морских свинках. В то время специалисты изучали допамин в опытах с животными только при изучении синтеза норадреналина. Но именно допамин стал предметом острой конкурентной борьбы между шведом А. Карлссоном и австрийцем украинского происхождения О. Хорникевичем, которые в одно и то же время установили зависимость между недостатком допамина и болезнью Паркинсона.
В. БИРКМАЙЕР, СОГЛАСИЛСЯ ПРИМЕНИТЬ ТЕРАПИЮ УЧЕНОГО У СЕБЯ В КЛИНИКЕ И БЫЛ УДИВЛЕН БЫСТРЫМ И НЕОЖИДАННЫМ УСПЕХОМ.
ПРИКОВАННЫЕ К ПОСТЕЛИ ПАЦИЕНТЫ МОГЛИ СНОВА ВСТАВАТЬ, ДАЖЕ ХОДИТЬ, ИХ РЕЧЬ СНОВА СТАЛА ПОНЯТНОЙ.
Еще в Оксфорде Хорникевич доказал, что допамин выполняет и другие, собственные функции в организме. Возвратившись в Вену в 1959 г., он начал выявлять это вещество в мозге крыс и наблюдать, как медикаменты, действующие на мозг, влияют на концентрацию допамина. Позже ученый и его коллеги приступили и к изучению мозга пациентов, умерших вследствие болезни Паркинсона. Несмотря на то, что по причине нестабильности субстанции этот материал был малопригоден для работы, ученые продолжили свои исследования.
В то время стало известно, что субстанция резерпина вызывает у животных симптомы, подобные болезни Паркинсона у людей. Первоначально, до появления современных нейролептических средств, резерпин применяли для лечения психических заболеваний и как антигипертоническое средство для лечения артериального давления. В тканях мозга резерпин опустошает запасы биогенных аминов, включая допамин, серотонин и норадреналин. Медикамент вызывал у пациентов появление симптомов болезни Паркинсона, которые прекращались при отмене препарата.
В 1959 г. Хорникевичу удалось провести эксперимент с мозгом пациента, умершего от болезни Паркинсона. Обычно, как правило, здоровый, обеспеченный допамином мозг, под воздействием йодного реактива приобретает ярко-розовую окраску. В мозге больных Паркинсоном, однако, характерный розовый цвет не возникал. «Я впервые невооруженным глазом мог установить наличие недостатка допамина», – вспоминает ученый.
С этого времени он начинает интенсивно исследовать мозг людей, умерших вследствие нейропатохимических аномалий. В 1960 г. Хорникевич в журнале «Klinische Wochenschrift» опубликовал результаты своих наблюдений. Изданные на немецком языке, они получили широкое распространение по всему миру. Благодаря им стало возможным компенсировать недостаток нейротранспортера посредством его предшественника L-Dopa и тем самым восстанавливать подверженные болезни участки мозга. Коллега Хорникевича, В. Биркмайер, согласился применить терапию ученого у себя в клинике и был удивлен быстрым и неожиданным успехом. Прикованные к постели пациенты могли снова вставать, даже ходить, их речь снова стала понятной. Открытие Хорникевича стало настоящим прорывом в науке: установленная им взаимосвязь между нейротрансмиттером допамином и болезнью Паркинсона позволила разработать субституционную (заместительную) терапию, которая хотя и не побеждает саму болезнь, но позволяет эффективно бороться с ее симптомами и уравнять продолжительность жизни и её качество больных БП и здоровых людей.
Между тем, шведские исследователи установили, что концентрация допамина особенно высока в центрах мозга, ответственных за моторику. Вскоре после того, как Хорникевич возвратился в Вену, Карлссон опубликовал сообщение о наличии допамина в определенных участках мозга, а именно, в базальных ганглиях – ответственных за реализацию автоматических движений и планирование моторных программ. Тем самым была также установлена связь недостатка допамина с болезнью Паркинсона.
Мы уже отмечали, что открыватели механизмов болезни Паркинсона шли параллельным курсом с познанием законов возникновения и лечения болезни Альцгеймера, и в центр внимания ученых попадал каждый раз один из сигнальных трансмиттеров – допамин, который вместе с ацетилхолином, серотонином и адреналином рассматривались только как носители информации. Однако, позже было установлено, что если ацетилхолин, на самом деле, является переносчиком информации между нервными окончаниями, то допамин, в отличие от ранее существующего мнения, отвечает за моторику движений и степень раздражения. Между ними возникает своеобразный разговор. Впоследствии также стало ясно, что только допамин уже в раннем возрасте влияет на процесс обучения, доводя скорость опознавания образца до автоматизма.
Хорникевич пишет: «Мне сразу стало ясно значение допамина для патологической физиологии человека, и я тут же связался с целым рядом патологических отделений различных клиник, чтобы провести аутопсию человеческого мозга».
Ученым очень трудно расставаться со своими идеями, даже если они ложные. В эти идеи вложены бессонные ночи раздумий, долгие годы труда, много материальных средств. Отказаться от своих взглядов – означает признать поражение своих идей и бесперспективность своей работы в острой конкурентной борьбе концепций и мнений и тем самым обречь себя на финансовое и идейное вымирание. Бывает и наоборот – когда при конкурентной борьбе идей происходит взаимное стимулирование, появляется чувство азарта и возникает потребность в обмене опытом. Нередко общая картина успеха вырисовывается во всех деталях, когда добавляется очередной камешек в мозаичную картину, и часто огромный и сложный процесс приводится в движение посредством простого зубчатого зацепления маленького колесика. Случается и так, что различные эксперименты в одинаковых областях протекают параллельно, и они очень ценны для науки, ибо дают импульсы для новых идей и расширения наших знаний с удвоенной вероятностью.
Медицинский факультет Венского университета уже в 1994 г. и затем в 1998 г. выдвигал Хорникевича на соискание Нобелевской премии. Решение о предоставлении Нобелевской премии только Карлссону было несколько необычно и не совсем понятно для международных научных кругов – почему ученые не были одновременно отмечены этой высокой наградой? Ведь, оба уже были обладателями очень редкой и престижной премии Вольфа в Иерусалиме. Однако, несмотря на революционное открытие, положившее начало терапии БП, в 2000 г. Хорникевич был вновь обойден вниманием Нобелевского комитета. «Нобелевская премия, как лотерея: быть номинированным – еще не значит получить ее, – говорит О. Хорникевич. – Меня разочаровал тот факт, что обоснование решения комиссии было крайне невразумительным, в результате чего в научной литературе и в справочниках все заслуги приписываются моему шведскому коллеге Арвиду Карлссону, который, несомненно, заслужил эту награду своими открытиями в сфере механизма действия допамина. Но результаты его исследований основываются лишь на опытах с животными. Тем не менее, именно ему присвоено основополагающее открытие дефицита допамина в мозге больных Паркинсоном и вытекающих из этого методов терапии. Это несправедливо и неправильно, но это вина не его, а комитета, изложившего свое решение в форме, повлекшей за собой это досадное недоразумение».
Но невзирая на несправедливость судьбы и почтенный возраст, Хорникевич до сегодняшнего дня остается активным исследователем, «одним из немногих примеров вымирающего вида истинных профессоров, которого пока можно увидеть живьем», – как он сам о себе говорит. «Иногда я еще прихожу в лабораторию, мешаю молодым
