Тут случилось совсем неожиданное обстоятельство… Двери взалу растворились с шумом, и на пороге показался человек, которого один видоледенил господина Голядкина. Ноги его приросли к земле. Крик замер в егостесненной груди. Впрочем, господин Голядкин знал все заранее и давно ужепредчувствовал что-то подобное. Незнакомец важно и торжественно приближался кгосподину Голядкину… Господин Голядкин эту фигуру очень хорошо знал. Он еевидел, очень часто видал, еще сегодня видел… Незнакомец был высокий, плотныйчеловек, в черном фраке, с значительным крестом на шее и одаренный густыми,весьма черными бакенбардами; недоставало только сигарки во рту для дальнейшегосходства… Зато взгляд незнакомца, как уже сказано было, оледенил ужасомгосподина Голядкина. С важной и торжественной миной подошел страшный человек кплачевному герою повести нашей… Герой наш протянул ему руку; незнакомец взялего руку и потащил за собою… С потерянным, с убитым лицом оглянулся кругом нашгерой…
— Это, это Крестьян Иванович Рутеншпиц, доктор медицины ихирургии, ваш давнишний знакомец, Яков Петрович! — защебетал чей-то противныйголос под самым ухом господина Голядкина. Он оглянулся: то был отвратительныйподлыми качествами души своей близнец господина Голядкина. Неблагопристойная,зловещая радость сияла в лице его; с восторгом он тер свои руки, с восторгомповертывал кругом свою голову, с восторгом семенил кругом всех и каждого;казалось, готов был тут же начать танцевать от восторга; наконец он прыгнулвперед, выхватил свечку у одного из слуг и пошел вперед, освещая дорогугосподину Голядкину и Крестьяну Ивановичу. Господин Голядкин слышал ясно, каквсе, что ни было в зале, ринулось вслед за ним, как все теснились, давили другдруга и все вместе, в голос, начинали повторять за господином Голядкиным: «чтоэто ничего; что не бойтесь, Яков Петрович, что это ведь старинный друг изнакомец ваш, Крестьян Иванович Рутеншпиц…» Наконец вышли на парадную, яркоосвещенную лестницу; на лестнице была тоже куча народа; с шумом растворилисьдвери на крыльцо, и господин Голядкин очутился на крыльце вместе с КрестьяномИвановичем. У подъезда стояла карета, запряженная четверней лошадей, которыефыркали от нетерпения. Злорадственный господин Голядкин-младший в три прыжкасбежал с лестницы и сам отворил карету. Крестьян Иванович увещательным жестомпопросил садиться господина Голядкина. Впрочем, увещательного жеста было вовсене нужно; было довольно народу подсаживать… Замирая от ужаса, оглянулсягосподин Голядкин назад: вся ярко освещенная лестница была унизана народом;любопытные глаза глядели на него отвсюду; сам Олсуфий Иванович председал насамой верхней площадке лестницы, в своих покойных креслах, и внимательно, ссильным участием, смотрел на все совершавшееся. Все ждали. Ропот нетерпенияпробежал по толпе, когда господин Голядкин оглянулся назад.
— Я надеюсь, что здесь нет ничего… ничего предосудительного…или могущего возбудить строгость… и внимание всех, касательно официальныхотношений моих? — проговорил, потерявшись, герой наш. Говор и шум поднялсякругом; все отрицательно закивали головами своими. Слезы брызнули из глазгосподина Голядкина.
— В таком случае, я готов… я вверяюсь вполне… и вручаюсудьбу мою Крестьяну Ивановичу…
Только что проговорил господин Голядкин, что он вручаетвполне свою судьбу Крестьяну Ивановичу, как страшный, оглушительный, радостныйкрик вырвался у всех окружавших его и самым зловещим откликом прокатился повсей ожидавшей толпе. Тут Крестьян Иванович с одной стороны, а с другой —Андрей Филиппович взяли под руки господина Голядкина и стали сажать в карету;двойник же, по подленькому обыкновению своему, подсаживал сзади. Несчастныйгосподин Голядкин-старший бросил свой последний взгляд на всех и на все и,дрожа, как котенок, которого окатили холодной водой, — если позволят сравнение,— влез в карету; за ним тотчас же сел и Крестьян Иванович. Карета захлопнулась;послышался удар кнута по лошадям, лошади рванули экипаж с места… все ринулосьвслед за господином Голядкиным. Пронзительные, неистовые крики всех врагов егопокатились ему вслед в виде напутствия. Некоторое время еще мелькали кое-какиелица кругом кареты, уносившей господина Голядкина; но мало-помалу сталиотставать-отставать и наконец исчезли совсем. Долее всех оставалсянеблагопристойный близнец господина Голядкина. Заложа руки в боковые карманысвоих зеленых форменных брюк, бежал он с довольным видом, подпрыгивая то содной, то с другой стороны экипажа; иногда же, схватившись за рамку окна иповиснув на ней, просовывал в окно свою голову и, в знак прощания, посылалгосподину Голядкину поцелуйчики; но и он стал уставать, все реже и режепоявлялся и наконец исчез совершенно. Глухо занывало сердце в груди господинаГолядкина; кровь горячим ключом била ему в голову; ему было душно, ему хотелосьрасстегнуться, обнажить свою грудь, обсыпать ее снегом и облить холодной водой.Он впал наконец в забытье… Когда же очнулся, то увидел, что лошади несут его покакой-то ему незнакомой дороге. Направо и налево чернелись леса; было глухо ипусто. Вдруг он обмер: два огненные глаза смотрели на него в темноте, изловещею, адскою радостию блестели эти два глаза. Это не Крестьян Иванович! Ктоэто? Или это он? Он! Это Крестьян Иванович, но только не прежний, это другойКрестьян Иванович! Это ужасный Крестьян Иванович!…
— Крестьян Иванович, я… я, кажется, ничего, КрестьянИванович, — начал было робко и трепеща наш герой, желая хоть сколько-нибудьпокорностью и смирением умилосердить ужасного Крестьяна Ивановича.
— Вы получаит казенный квартир, с дровами, с лихт [5] и сприслугой, чего ви недостоин, — строго и ужасно, как приговор, прозвучал ответКрестьяна Ивановича.
Герой наш вскрикнул и схватил себя за голову. Увы! он этодавно уже предчувствовал!
— Впервые опубликовано: «Отечественные записки», февраль,1846 г. под заглавием «Двойник. Приключения господина Голядкина». Переработано(с значительными сокращениями) в 1866 г.
Воспроизводится в редакции 1866 г.
