«Ах, это ты не сомкнул? — завопила мысленно, буквально испепеляя преподавателя дерзким взглядом. — А я, можно подумать, отхрапывала целые сутки! Прям бока болят — все отлежала! Ой, погодите-ка… нет! Я что-то путаю! Я ведь тоже… по милости одного обнаглевшего физрука спала не более четырех часов! Подавись ты своей… отработкой!»
Однако Виктора Эдуардовича она удостоила гораздо более спокойным и коротким ответом.
Вернее, вопросом.
— Не спалось?
— Можно и так сказать!
— Бессонница?
— Она самая!
— А я тут при чем? Это ж вроде… возрастное уже! Нет?
Взгляд мужчины сделался острее битого стекла.
Легкий прищур и гневно раздувающиеся ноздри тоже ничего хорошего не предвещали.
Макаров раздраженно повел подбородком и ошеломленно переспросил:
— Что?
«Черт! Я, получается, его сейчас старым обозвала? Вот… дура!»
И тем не менее остановиться Лена уже не могла. Ее сознание медленно, но верно поглощалось жгучей ревностью, и что творит, она соображала с большим-большим трудом. Приблизившись вплотную к предмету своей зависимости, своей болезненной страсти, девушка заговорщицки уточнила:
— И как же вы время до утра коротали, если уснуть не могли? М?
«Наверняка Таню свою ублажал! Всю ночь с ней кувыркался и план по деторождению осуществлял! Ой, мамочки… ну зачем? Зачем я об этом думаю? Только себе хуже делаю! Это мне больно! А ему… ему плевать!»
— Белова! — прозвучало крайне недовольно и предостерегающе.
— Как? — не унималась, стискивая в руке пакет с печеньем что было сил.
— Думал, Лена! — отчеканил он еще более резко. — Я очень долго думал!
— О… чем?
— О многом!
— Например?
— Обо всем!
— И… обо мне?
— В том числе!
— Правда?
— Правда!
— Честно?
— Честно!
Лена взволнованно уставилась на Виктора Эдуардовича.
— Что… надумали в конечном итоге?
Он отвел взгляд в сторону, прерывая их долгий зрительный контакт.
Его кадык напряженно дернулся, а ладони вдруг сжались в кулаки.
— В конечном итоге я протрезвел.
— О! — внутри все оборвалось от нехороших предчувствий. — Ясно!
— Да ни хрена тебе неясно! — прогромыхал вдруг Макаров, вновь хватая Лену за плечи. На сей раз, пытаясь в чувства привести, мужчина грубо встряхнул ее, точно куклу тряпичную. Слабую и безвольную. — Ни хрена!
— Так объясните! — на эмоциях Белова тоже повысила голос, не прекращая попыток вырваться из его тисков. — Я уже ни черта не понимаю!
— Дуреха потому что! — скривился Макаров. — Маленькая. Глупая. Дуреха.
— Вы так же думали, когда вчера в трусы ко мне лезли?
— Нет! — сверкнул он безумным взглядом и расплылся в угрожающей ухмылке. — Вчера я думал лишь о том, что под ними! И если в тебе есть хоть капля здравого смысла и инстинкта самосохранения, настоятельно рекомендую не напоминать мне об этом! Особенно, когда находишься со мной наедине! Да еще и в замкнутом пространстве!
— Почему? — Лена старалась улыбаться, хоть и чувствовала, как земля под ногами плавится. — Боитесь, что ли?
— Боюсь, — устало отозвался мужчина. — Но не за себя!
Подобного откровения она никак не ожидала.
На миг растерялась даже, изумленно поглядывая на преподавателя.
Лишь когда вновь обрела способность разговаривать, тихонько прошептала:
— Не нужно, я не…
— Помнишь, что сказала мне первого сентября на кафедре? — бесцеремонно перебил ее Макаров, заставив умолкнуть на середине фразы.
Белова кивнула, мысленно возвращаясь в тот день.
Конечно, она помнила. Причем слово в слово.
«Я достойна в этой жизни немного больше, чем… взрослого разведенного мужика с ребенком от первого брака и любовницей, проживающей с ним под одной крышей!»
На самом деле где-то в глубине души Лена так не считала.
«Ну, за исключением последнего пункта!»
Для нее ничего не значил его развод. И наличие ребенка не пугало.
Но в тот момент в ней говорила злость. Обида. И ревность. Не более.
Зато теперь… почему-то девушке сделалось не по себе.
Стыд ошпарил щеки багровым румянцем. А сердце будто невидимой рукой стиснули.
Жесткой. Шершавой. С огромными острыми когтями.
И когда Макаров вновь заговорил, дышать ей вовсе стало нечем.
— Я с тобой полностью согласен.
— В каком смысле? — потерянно пискнула Белова.
— В прямом! — плотно стиснув челюсти, Виктор Эдуардович отступил на шаг. И сделал это так торопливо, будто от ее близости внезапно обжегся. — Знаешь, несмотря на все вчерашние события, нам нужно держаться друг от друга… подальше. Так будет лучше, поверь. И в первую очередь для тебя!
— Что? — переспросила с обманчивой нежностью в голосе, чувствуя, как в венах закипает кровь, а всю ее начинает жестко лихорадить.
Макаров направился к своему столу и прислонился бедром к краю столешницы, демонстративно скрестив руки на груди. Скользнув по ней долгим тяжелым взглядом, он философски изрек:
— Иногда параллельные прямые так и остаются… просто параллельными.
Лена буквально задохнулась от возмущения. В горле образовался болезненный комок. В глазах зверски защипало. Да, ей хотелось реветь. Громко. Навзрыд. Но она нашла в себе силы, чтобы всю боль, разрывающую душу на куски, обратить в ярость. Слепую. Бескрайнюю.
Не отдавая отчета собственным действиям, Белова подлетела к нему.
— Секундочку, Виктор Эдуардович! Вообще-то, вчерашние события произошли исключительно по вашей инициативе! — выпалила она разгневанно. — Что до меня, так я уже давным-давно стараюсь держаться от вас подальше — чего и вам советую! А если и впредь планируете придерживаться в отношении меня «параллельных направлений», то уж будьте так добры, никогда не тыкайте в меня больше своим этим… перпендикуляром!
Не дожидаясь ответа, Лена быстро (насколько позволял высокий каблук и узкая юбка) направилась в сторону выхода. Но Макаров окликнул ее, едва она успела сделать пару шагов.
— Совет на будущее…
— Не нуждаюсь!
— И все же фоточки свои всем подряд не рассылай. Нарвешься однажды на какого-нибудь ублюдка, который сольет все твои прелести в сеть!
