Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
Потом вдруг раз – и исчез Герман. Конёк вглядывается: где же он, где? И чем дольше стоит, тем сильнее волнуется, потому что не видно Германа, нет его! А потом не волнение – ужас Конька охватывает, и уверенность, что несчастье случилось, и он смотрит на чемоданчик и не знает, что делать… И быстро по гальке пошел, побежал – туда поскорей, вверх, на набережную. И уже на велосипеде мчится прочь от моря свинцового, от беды.
Только ей он скажет, Ларе, ей одной… Потому что между ними нет тайн, всё друг дружке говорят, даже самое страшное! А Римме не скажет, нет, хоть вокруг кругами ходит, в лицо встревоженно заглядывает: что с тобой, что?
Вот опять на кухню зашла, а Конёк ей: “Ларку позови, куда Ларка запропастилась?” И всё, нет больше сил терпеть, невмоготу ему со своей тайной – сорвал с себя колпак, сам в зал бежит за Ларисой!
И вдруг среди танцующих – Герман! Усики вроде мелькнули, чубчик… Конёк в толпу врезается, где он? Чуть не каждого кавалера осматривает, от дам отрывая, к себе лицом разворачивает: ни усиков, ни чубчика. Померещилось?
Ефим с эстрады Конька заметил, думает, тот в своем боевом настрое.
– Народным артистам! Давай! На бис!
Коньку не до пения.
– Отстань, Ефим! Ты парня не видел? Такой вот, как я, только еще усики?
– Таких, как ты, больше нет, точно, – удивляется Ефим. – Чего волнуешься, он тебе кто?
Конёк вдруг сам удивляется:
– Кто? Не знаю… Да никто!
Тут как раз Лариса с подносом пробегает, он ее поймал.
– Я сейчас, веришь нет, Германа видел!
– Какого такого Германа, это кто?
– Он уплыл и не вернулся, а я его видел! Но если он Герман, тогда я Поль Робсон!
– А ты и есть Робсон, – вздыхает Лариса.
– Потому что как же он здесь, если он уплыл? – волнуется Конёк. И тянет Ларису к столику. – Не уходи… Сядем, садись!
Она уже улыбается, глядя на его метания:
– Это ты подкапываешься, хитрый Конёк, чтобы я тебе чашечку принесла?
Конёк вне себя:
– У тебя одни чашечки в голове! Ты сама эти чашечки придумала!
– А чтоб ты не хлестал у всех на глазах!
– Ну, поехали! Подожди… – На лице Конька чуть не отчаяние. – Мне с тобой, Лара, посоветоваться надо… Ну, как с женой!
Она вспыхнула, сразу сосредоточилась.
– Советуйся так. Нельзя же за столик, не положено… Ну? Советуйся!
Рассуждают.
– Где ты его видел?
– Сейчас только танцевал.
– Но сомневаешься, что это был он?
– Не сомневаюсь, он!
– А что ж тогда советоваться?
Они стоят среди танцующих, Конёк в тяжелом раздумье повел Ларису в танце.
– Но ведь он уплыл и не вернулся!
– Утонул?
– Не знаю. Да.
– Значит, танцевал не он? – Ларисе надоело. – Померещилось, Конёк! Всё!
Она даже попыталась высвободиться из его объятий, пихнув в грудь, но он не отпустил, только сильнее к себе прижал.
– Мы в спарринге работали, он в моем весе и левша… Усики у него и левша, еще одно отличие!
– Конёк, успокойся!
Помолчав, она сообщает:
– А я вот что подумала… Что ты очень наивный, Конёк. Он танцевал, а потом сбежал, как ты в зале появился!
– Чего это он?
– Да не хочет тебя видеть!
Она это выпалила Коньку в лицо, и он, помолчав, согласился.
– Да, Лара, так и есть, наверное. Только больше не называй меня Коньком, такая просьба.
– Никогда?
– Пожалуйста.
– Не буду, – кивнула Лариса.
И очень вдруг огорчилась. Всегда смеялась, что бы ни было, а тут губы дрогнули, лицо по-детски искривилось, и она поскорей уткнулась ему в плечо, скрывая слезы. Обняла одной рукой, в другой еще держала поднос.
Еле ее уговорил: “Сейчас спутник пролетит, идем смотреть, а то пропустим!” Покаялся: “Конёк я, так меня и называй, всегда буду только Коньком!” И вот они обычным своим тайным черным ходом выходят из ресторана на берег.
Лара идет за Коньком в темноту: прошлый раз тоже обещал, что пролетит, а ничего не увидели!
Он оправдывается: “Прошлый раз облачность была, не самое удачное время для астрономических наблюдений…” Лара верит, спрашивает всерьез: “А сегодня удачное, сегодня спутник увидим?” Вспомнила, засмеялась: “Ну да, облачность… ты не дал смотреть, приставал!”
Он берет ее твердо за руку, за собой в темноту тянет, ему туда надо. И Лара, как маленькая, за ним идет, спотыкаясь, простодушно на небо глядя. И Конёк сам уже верит, что сейчас над ними спутник пролетит, тоже задрал голову – а вдруг?
Внезапно она останавливается, страшно ей: прожектора! “Конёк, милый, прожектора на нас с тобой направлены!” Он поскорей ее обнимает: “Что ты, что ты, успокойся! Почему решила, что на нас? Пограничникам дела нет, как только за нами следить!”
А потом всё наоборот: она уже ничего не боится и не понимает, почему он боится, когда вместе с ней лежит. А Конька нагота ее пугает, что до самого конца она разделась, позабыв обо всем, и лежит под прожекторами совсем голая! И он все крепче Лару к себе прижимает, чтобы только спрятать от ползущих по гальке лучей.
И тут шаги им мерещатся, даже вроде собака залаяла… Пограничники?! Вскочили, Лара впопыхах одевается, вещи не может найти, которые сама необдуманно разбросала… Еще прожектор, как назло, ушел, Лара все ищет в темноте, а Конёк-то одетый, схватил ее, бегут!
Еле ноги унесли. Поднимаются уже с берега по лестнице в ресторан, Конёк смеется: “Чего-то мне последнее время все мерещится… Может, их и не было, пограничников?”
Он смеется, а Лара вдруг в слезы, прямо рыдание… И что с ней, непонятно, не говорит, стала и стоит, ни с места, лицо закрыв ладонями. Все-таки Конёк расслышал: “Трусы не нашла… как я без трусов в ресторан пойду!”
Горе безутешное, Конёк уговаривает: “Так никто не узнает, какая ты там… не видно же! Я один знаю, но никому не скажу!”
Всерьез говорит, переживает за Лару. И потом из кухни все в их закуток выходит, уже не Германа глазами в зале ищет, только в волнении на Лару свою смотрит, как там она, больше не плачет?
И вот пришла в закуток, лицо убитое.
– А Ефим все знает!
– Как он может знать?
– Смотрит и улыбается, знает!
Конёк не раздумывая к эстраде идет.
– Ты чего, Ефимушка?
Ефим между куплетами только плечами пожал, очень был удивлен. Как же не улыбаться ему, если он такое вот поет: “Мишка, Мишка, где твоя улыбка?” И тут же Конька заставил улыбнуться, куплет пропел:
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
