— Понятно, — проговорил Морган, и его лицо сразу помрачнело. — Я обещаю, что в моих силах избавить тебя от этого занудства.
Бросив на него подозрительный взгляд, Фелиситэ отодвинулась в сторону и села на кровати.
— Спасибо. Значит, мне останется лишь сожалеть, если я больше не буду зависеть от вас.
— Еще бы, — согласился Морган, приподняв бровь. Увидев, что девушка старается не прикасаться к нему, он оглядел свое тело. — Боже мой, я же мокрый как мышь! Где черти носят этого Пепе? Раньше он бы уже сто раз успел здесь побывать.
— Если мне не изменяет память, вы сами выставили его вон, — напомнила Фелиситэ.
— Точно. Только ему не следует понимать мои слова слишком буквально.
— Он наверняка был настолько потрясен, что просто потерял рассудок.
— Вряд ли, — сухо возразил Морган.
Что он имел в виду? Что его слугу не так просто удивить? Или ему часто приходится видеть своего сеньора в постели с женщиной? Последняя мысль неприятно задела Фелиситэ.
Морган сел на постели.
— Что случилось с твоей девчонкой? Почему она до сих пор не утопила нас в шоколаде?
— Возможно, она решила, что такому больному, как вы, необходимо как следует отдохнуть.
— Я всегда быстро поправляюсь, — проговорил он, словно извиняясь, хотя в его глазах появилось удивленное выражение.
— А может, — продолжала Фелиситэ, — Ашанти испугалась, что вы откусите ей голову?
— Так оно и есть. — Морган притворился, что не понял ее слов. — Здесь, наверное, у тебя одной такой дрянной характер. Я в этом только что убедился.
— Дрянной характер? У меня?
В ответ он ласково улыбнулся и тут же громко закричат:
— Пепе! Черт побери, Пепе, иди сюда!
Фелиситэ быстро юркнула под простыню. В эту минуту дверь, ведущая в смежную со спальней комнату, распахнулась.
— Да, мой полковник?
— Где ты пропадал? И где шоколад для мадемуазель?
— Я ждал, пока вы проснетесь и позовете меня, — ответил слуга с обиженным видом. — А еще я сказал Ашанти, что ей также следует подождать, когда ее хозяйка сделает то же самое.
— Что ж, как видишь, мы проснулись, — заметил Морган. — Принеси нам шоколад. К тому же я хочу вымыться.
— Вымыться? Но если мой полковник будет так часто купаться, он сделается слабым словно новорожденный, — возразил слуга.
— Я и так уже здорово ослаб, — сказал Морган, не обращая внимания на фыркнувшую под простыней Фелиситэ, явно не собиравшуюся сохранять даже видимость приличия. — Кроме того, я проголодался, так что пошевеливайся, Пепе. И принеси нам на завтрак что-нибудь основательное.
Пепе смущенно кашлянул.
— Мне понадобятся деньги… С чем я пойду на рынок?
— Ты знаешь, где они лежат. Возьми сколько нужно!
Как только Пепе с поклоном удалился, Морган откинул простыню, чтобы Фелиситэ легче дышалось. Она быстро ухватилась за край, стараясь натянуть его на бедра. Девушка уже привыкла к тому, что он видит ее обнаженной до пояса, кроме того, в доме постоянно было слишком жарко. Впрочем, она всегда могла неплохо укрыться от его назойливых взглядов. Поэтому Фелиситэ вновь села на постели, перебросив свои роскошные волосы на грудь.
Морган неодобрительно посмотрел на этот занавес, затем перевел взгляд на распахнутые ставни.
— Если их закрыть, здесь не будет такой жары.
— Да, конечно. — Фелиситэ чуть раздвинула пряди спутанных волос и окинула ирландца лукавым взглядом.
Наклонив голову, Морган продолжал:
— Я бы закрыл ставни сам, но я еще недостаточно окреп для таких усилий.
Фелиситэ понимала, что он хочет заставить ее спуститься с кровати, чтобы полюбоваться ее обнаженной фигурой. Однако она вовсе не собиралась исполнять все его прихоти.
— Да, вам не следует напрасно тратить силы. Этим может заняться Ашанти, когда принесет шоколад.
— Но, дожидаясь ее, мы здесь погибнем от солнца. Девушка пристально посмотрела на Моргана. Он явно страдал от мучительной жары. Оглядевшись по сторонам, она поискала глазами ночную рубашку, пока не заметила ее в складках постельного белья.
— Ладно, пусть будет по-вашему.
Перехватив ее взгляд, Морган поднял рубашку, прежде чем Фелиситэ успела до нее дотянуться. Увидев, как он помахивает ею, девушка попробовала отобрать ее, однако при этом она, сама не понимая как, упала Моргану на грудь. Сжавшись в комок, Фелиситэ отпрянула от него и соскользнула с кровати прежде, чем он успел дотронуться до нее. Губы Моргана искривились в ухмылке, когда она, наклонившись, подняла с пола халат и накинула его на себя. Отступив к окну, Фелиситэ захлопнула ставни и заперла их на задвижку, оставшись стоять в полумраке, переводя взгляд с лежащего в постели мужчины на дверь в гостиную.
Морган откинулся назад на кровати.
— Спасибо. Теперь можешь вернуться в постель. Она покачала головой.
— Почему? Чем тебе еще заниматься?
— Я должна сходить на рынок, у меня есть дела по дому, мне… мне нужно приготовить еду отцу и постирать его вещи…
— Обо всем этом вполне могут позаботиться Пеле и Ашанти, твоя помощь им не понадобится. Мне показалось, ты поняла, что должна следить за моим выздоровлением. Это пойдет тебе же на пользу.
— Вашему здоровью ничто не угрожает!
— Ты ошибаешься. По-моему, на самом деле я опасно заболел. Я так болен, что мне придется отправить губернатору записку с сообщением, что сегодня я не смогу подняться с постели.
— Что?
— Возможно, я встану на ноги уже завтра. Ты только представь, как обрадуется О'Райли, узнав, что ты помогла скорейшему выздоровлению его заместителя.
— Это вряд ли будет моей заслугой.
— Да, не только твоей. Но такое сильное лекарство, как ты, наверняка поставит на ноги любого мужчину. Хотя я не уверен, что потом ты не станешь для этого мужчины чем-то вроде опиума.
Фелиситэ с сомнением посмотрела на Моргана.
— Но мы же не можем оставаться в постели целый день.
— А почему нет, если мне этого хочется? — Он попрежнему смотрел на девушку с едва заметной улыбкой, однако в его голосе чувствовались неумолимые нотки.
Если бы сейчас речь шла только о том, у кого из них окажется больше силы воли, она бы, наверное, выдержала его взгляд. От желания Моргана находиться в ее компании зависела судьба ее отца. Картина ее собственного будущего, возможность устроить жизнь так, как хочется ей самой, — все это казалось теперь чем-то туманным, что придется отложить на неопределенное время.
— Вы… пользуетесь моим безвыходным положением. — Фелиситэ едва раскрывала плотно сжатые губы.
