— О товарах в сундуке? Я думаю, они мне не по карману.
— Чепуха! Там нет ничего необычного.
— Возможно, но, как бы ни понравились они индеанкам, вряд ли все их корзинки и сушеные травы окупят хотя бы десятую часть их стоимости.
— Разве ваши мечты не простираются дальше индеанок?
— Что вы имеете в виду?
— Предположим, вы могли бы показать эти вещи дамам из губернаторского окружения. Разве они не мог ли бы позволить себе купить их?
— Может быть. Но вы должны понимать, что я не смогу заплатить вам за них.
Он подал ей бокал и отпил глоток вина из своего, прежде чем ответить.
— Мы могли бы вступить в сотрудничество.
— Какого рода? — В вопросе Сирен немедленно возникло подозрение.
— Ну, скажем, взаимовыгодное.
Возможно, что он имел в виду только то, что говорил, ни больше ни меньше. Но так ли?
— Я, кажется, не понимаю.
— Я буду поставлять товар, вы — продавать его Прибыль будем делить поровну.
— Очень щедрое предложение.
— И обещает отличный доход. Французские знатные дамы чрезвычайно любят побрякушки. Взять, например, эти духи.
Он полез в сундук и вынул оттуда флакон, открыл колпачок — и густой пьянящий аромат дамасских роз наполнил каюту.
Сирен сделала быстрый протестующий жест.
— Духи они вполне могут приобрести во Франции.
Да, сколько угодно. Но я считаю, что они не упустят случая купить то, что у них под рукой, особенно если увидят, как эти штучки идут к платью на ком-нибудь, хотя бы на вас.
— На мне? Я не могу этого сделать; на моей грубой одежде они выглядели бы нелепо.
— Я мог бы снабдить вас гардеробом. Мне бы это просто доставило удовольствие.
— Разумеется, ради дела.
Он улыбнулся сухости ее тона, уверенный, что она поняла смысл его слов, и, не сомневаясь, что они придут к соглашению.
— Не совсем.
— Понятно. — Она встала и обошла стол. — Боюсь, мне придется отклонить ваше предложение. Он дотянулся до нее и поймал ее за руку.
— Могу я спросить, почему?
— Это должно быть очевидным. — Она выразительно взглянула на его пальцы, обхватившие ее руку, но он не разжал их.
— Для меня нет. Вы, по-видимому, вполне дружелюбны с Лемонье, не говоря уже о Бретонах. Я до сих пор держался на расстоянии, потому что мне было не по вкусу связываться с Пьером и Жаном, но раз они временно отдают вас…
Сирен вырвала у него руку и отступила назад.
— Что за низость!
— Я не хотел оскорбить вас, — сказал он, придвигаясь к ней. Его рост и уверенность пугали. — Я благодарен Бретонам за то, что нашел вас и привез сюда. Видимо, так и должно было случиться. Вы та женщина, о которой я всегда мечтал; я ждал и желал вас, кажется, целую вечность. Я вас обожаю и считаю, что мы прекрасно смогли бы работать вместе, но больше всего я хочу вас.
— Я понятия не имела об этом, но неважно. Я не продаюсь!
— Я не собираюсь покупать вас, я хочу вас любить. — Он протянул руки к ее плечам.
Она поднырнула под них, задела плечом флакон с духами, который он все еще держал, и выбила у него из рук. Содержимое вылилось и потекло по ее лифу, окутывая ее всепоглощающим благоуханием роз, а крошечная стеклянная бутылочка грохнулась на пол и откатилась в другой конец каюты. Сирен повернулась и отступила вслед за ней от медленно надвигавшегося капитана.
— Я не хочу, чтобы меня любили! — заявила она, решительно тряхнув головой.
— Это просто слова. Не упрямьтесь так. Садитесь и давайте все обговорим.
— Здесь не о чем говорить.
Она рванулась к двери и распахнула ее. Додсворт оказался за ней. Он удержал дверь и снова захлопнул ее. Сирен очутилась между его вытянутыми руками как в ловушке.
— Давайте поговорим, — сказал он, и в его голосе зазвучала торжествующая радость, — о том, что вы теперь собираетесь делать.
— А вот попробуйте, — сказала она и, стоя к нему спиной, сжала руку в кулак, резко обернулась и двинула рукой снизу вверх, нанеся ему удар в середину подбородка. Костяшки пальцев пронзила острая боль, но она с удовлетворением почувствовала, как от этого удара разошлась его кожа.
Он отшатнулся, потрясенный. Сирен не стала дожидаться его реакции, а дернула дверь и, споткнувшись, вскочила на неосвещенный трап. Позади нее раздался яростный вопль. Она кинулась в темноту. Топот ее ног громко отдавался у нее в ушах, как и тяжелый стук сердца. Потом, заглушая их, раздался тяжелый грохот капитанских башмаков. Она поспешно взбежала по короткому трапу и вылетела на палубу. Не глядя по сторонам, она подбежала к борту и остановилась, готовясь соскочить в лодку, покачивавшуюся внизу.
— Подождите, черт вас побери, Сирен!
В громовом голосе капитана слышалось страстное желание. Она не ответила. Ответил Рене.
— Подождать чего? — спросил он, и эти слова были произнесены с такой ледяной яростью, что Сирен застыла, а капитан Додсворт замер как вкопанный.
Из дверей снизу пробивался слабый свет, и тени двух мужчин ложились на палубу, длинные, темные, угрожающие. Долгие томительные секунды слышался только скрип корабля и слабое хлопанье веревки под ветром где-то впереди.
— Я думал, вы уехали. — Уставясь на Рене, капитан пробормотал это неуверенно, словно испуганная овечка.
— Вы очень старались избавиться от меня. Теперь легко понять, почему.
Из этих реплик стало ясно, что Додсворт не ожидал увидеть Рене и, следовательно, не мог сообщить ему, что Сирен находится на корабле. Поразительное вероломство, а ведь она считала капитана таким порядочным семьянином и честным торговым партнером. Он оказался не лучше Туше, на самом деле, даже хуже. Туше не прикидывался приличным человеком. Рыжеволосый человек облизал губы.
— Это не то… не то, что вы думаете.
— Да? Так скажите, что же? — предложил Рене.
— Сирен неправильно поняла маленькую шутку.
— Шутку? — повторила она со жгучим отвращением. — Будь я мужчиной, я бы вам все зубы вышибла.
Рене перевел взгляд с окровавленного рта Додсворта на Сирен.
— Похоже, кто-то уже начал. Я полагаю, ты?
— Да.
— Прикажешь мне закончить это?
— Прикажу? — Она посмотрела на него с изумлением.
— Некоторые женщины так делают.
Неужели он стал бы драться с Додсвортом по ее приказу? Неужели доказал бы, что он — ее защитник? Он стоял на слабо покачивавшейся палубе, расправив плечи, с волевым и решительным лицом, омраченным тенью того, что могло бы означать упрек самому себе, и предлагал ей эту услугу, словно всего лишь собирался поднять оброненный платок. Но по его виду было незаметно, чтобы он сражался с Туше, — а ведь, как предполагалось, именно этим он должен был бы заниматься здесь, на корабле.
