Сара прошла в гостиную, где Дуглас стоял перед горящим камином, по-прежнему в одном полотенце.
— Спасибо, — сказала она.
— За что? — повернулся к ней Дуглас.
Сара сосредоточила взгляд на его лице.
— За то, что ты здесь. За то, что был со мной в Чейвенсуорте. За твою доброту.
— Я оказался бы плохим мужем, если бы не был добр к своей жене.
Она не знала, что на это сказать. Дуглас пошел в спальню, Сара последовала за ним. Ее багаж еще не принесли, но одинокий чемодан Дугласа был уже здесь. Открыв его, Дуглас выбирал одежду.
— Тебе действительно нужен камердинер, — сказала она.
— Ты говоришь так, потому что не любишь видеть меня голым.
Напротив, она начала привыкать к этому, даже ждала.
Он зашел за ширму одеться и вернулся в официальной белой рубашке, украшенной булавками и заправленной в черные брюки, на нем были черные кожаные башмаки с серебряными застежками. Он вынул из чемодана сюртук и достал кожаную папку.
— Ты снова собираешься работать? — спросила она, когда он положил папку на стол между диванами.
— Чейвенсуорт забрал у меня много времени на прошлой неделе, — сказал он. — Мне нужно заняться собственными делами.
— Не алмазами, — сказала Сара.
— Не алмазами. У меня много дел.
Дуглас сел на диван и начал разбирать бумаги. Он мигом разложил бумаги на три стопки, одну побольше и две маленькие. Потом достал перья, маленький пузырек с песком и непонятный кубик.
Сара, поддавшись любопытству, подошла к столу, взяла маленький кубик из слоновой кости и со всех сторон оглядела его. Красивую вещицу густо покрывала резьба — цветы и птицы, — но Сара не могла понять ее назначения.
— Что это?
Дуглас взял у нее кубик, поставил на стол и нажал на две точки. Крышка откинулась, и внутри оказалась ловко спрятанная бутылочка с пробкой.
— Это дорожная чернильница, — восхищенно сказала Сара.
— Я много их перепробовал, эта лучшая.
— Ты всегда работаешь, когда путешествуешь?
Дуглас снова посмотрел на нее:
— Я не люблю тратить время попусту.
— И эта поездка пустая трата времени?
— Думаю, ты умышленно извращаешь мои слова, Сара. — Он подвинул к себе стопку бумаг. — Не понимаю зачем.
Она не отвечала, рассердившись на него. Ей хотелось знать, чем он так усердно занимается, но поинтересоваться — значит проявить любопытство, что, вероятно, не мудро. Все же их мало что связывает: тот день в кабинете ее отца, смерть матери, возможно, Чейвенсуорт.
Она резко села на диван.
— Расскажи мне о своем бизнесе.
— Вы командуете мной, леди Сара? Я не слишком подчиняюсь командам, особенно если их произносят таким тоном.
— Ты порой очень раздражаешь, Дуглас. Этот тон лучше?
— Не слишком. Возможно, если ты потренируешься, то сумеешь говорить любезнее.
Он вернулся к работе, явно покончив с разговорами. Она несколько минут молча смотрела на него.
— Ты всегда отказываешь людям, когда они задают вопросы?
— Если они относятся ко мне как к лакею, да. — Дуглас глянул на нее. — Ты не на меня сердишься, Сара. Ты сердита на своего деда.
Какое неподходящее время, чтобы заплакать, подумала она.
— Мне действительно интересно, — сказала она. — Прости, если я говорила заносчиво.
— Без сомнения, это последствия того, что ты дочь герцога. — Он снова переключил внимание на бумаги.
— Наверное, это следствие того, что я дочь герцога Херриджа, — призналась она. — С моим отцом ни малейшей слабости не посмеешь проявить. Думаю, с его наклонностями он мог бы стать военным гением. Я действительно считаю, что он воспринимает разговор с людьми как сражение, как войну, которую надо выиграть. Думаю, он хранит в памяти победителей и побежденных и не настроен проигрывать.
Она разглядывала свою юбку, а когда подняла глаза, увидела, что Дуглас смотрит на нее.
— В каком возрасте ты поняла это? — спросил он.
— Думаю, лет в девять.
— Это была конфронтация с отцом, или ты стала свидетелем сражения между ним и матерью?
— Моя мать всегда была покорна ему, — сказала Сара, снова чувствуя ужасное желание расплакаться. — Однажды она сказала, что мир держится на том, что жена признает мужа главой дома. — Она снова посмотрела на Дугласа. — В Чейвенсуорте мне некого было признать главой дома, кроме себя самой. Но я не вижу, почему это должно притупить мои чувства.
— Не должно.
— Чем, кроме алмазов, ты занимаешься?
Стук в дверь помешал ему ответить. Когда Дуглас открыл дверь, вошли два молодых человека с чемоданами Сары, следом шла Флори с маленьким чемоданом в руке и указывала, куда поставить багаж.
— Осторожнее, не поцарапайте. Это прекрасная флорентийская кожа, — добавила она.
Куда делась испуганная грозой трусиха? За час к Флори вернулось самообладание. Очевидно, продолжающийся шторм больше не наводил на нее ужас.
Флори огляделась и встала в дверях спальни.
— Я сейчас уложу ваши волосы, леди Сара, — сказала она деловым тоном, которого Сара от нее прежде никогда не слышала.
Она прибыла в Шотландию, и мир сошел с ума.
Алано постучал в дверь экономки. Он терпеливо ждал, что удивительно, поскольку он не был терпеливым человеком.
Когда она наконец открыла дверь, он улыбнулся, не испугавшись ее хмурого вида.
— Вы можете быть очень суровой, — сказал он. — Думаю, это помогает вам быть отличной экономкой. Но я в Чейвенсуорте гость, и такое поведение на меня не распространяется. Я мог бы даже упомянуть леди Саре, что вы были бесцеремонны со мной.
На нее эта угроза не произвела впечатления.
Его улыбка стала шире. Вдобавок к тому, что она невероятно хороша, она еще и умна.
— Я что-нибудь могу для вас сделать, мистер Макдона?
— Я хотел бы чаю, — сказал он.
— В вашей комнате есть сонетка, сэр. Позвоните, и горничная принесет вам, что пожелаете.
— Боюсь, это не подойдет, миссис Уильямс, — сказал он. — Мне нужно ваше общество. Кроме того, вы должны мне объяснение.
Она скрестила на груди руки, и он почти слышал, как она постукивает башмаком по полу.
— Я не имею ни малейшего желания распивать с вами чай, сэр. И что за объяснение я вам должна?
— Откуда вы знаете испанский? — спросил он.
От румянца ее лицо помолодело.
— Скажем, я немного знаю испанский язык, мистер Макдона.
