нравится, что происходит. Нас с Сарой будто оттесняют друг от друга. Она с Давой идет впереди, следом идут ее родители, потом — ничего не понимающий Витька, который совершенно теряется на фоне адвокатов семьи, хотя в смысле профессионализма ни в чем им не уступает. Такой расклад мне совершенно не по душе. Поэтому, прежде всего, когда мы выходим на улицу, я делаю рокировку. Оставив мать и ее свиту, подхожу к Саре и крепко-крепко ее обнимаю.
— Все будет хорошо.
— Сергей! — одергивает меня мать. Не глядя на нее, интересуюсь у моей девочки:
— Вы как приехали?
— На машине отца. Но мы туда все не вместимся.
— Ну и ладно. Меня кто-нибудь подкинет. Езжай. Я за вами двинусь.
— В смысле? А твои родители? — пугается Сара.
— Об этом не волнуйся.
Легко сказать, я это понимаю. Как понимаю и то, что прямо сейчас у Сары просто не будет сил со мной спорить. Так в итоге и получается. Гляжу вслед мигнувшему фарами Майбаху.
— Садись в машину, Сергей, — вздыхает мать. — Нам нужно разобраться в том, что произошло, чтобы понимать, как это разруливать.
— Мам, я сам в состоянии решить свои проблемы. — Закатываю глаза.
— Я знаю. Но поскольку от этого зависит благополучие всей нашей семьи, позволь хотя бы для себя прояснить, к чему нам готовиться. У отца выборы на носу.
Чертова политика! Тяжело вздохнув, киваю.
— Вить, ты нам тоже понадобишься, ладно? — оборачиваюсь к рекомендованному Балашовым адвокату. Тот несколько растерянно кивает. После чего мы рассаживаемся по машинам и едем к Саре. Дорогой мать выпытывает у меня, что произошло, но я не тороплюсь раскрывать карты, и на это есть некоторые причины.
— Ты можешь просто сказать, кто избил этого чертового мужика?!
Не я, но если нам не удастся вытащить Даву…
Не нахожу себе места. Дергаю ногой. В лифте суечусь, руки беспокойно мечутся. Мама осторожно сжимает мою ладонь. Таким образом она без слов дает мне понять, что мои эмоции берут верх. Зачастую я этого не замечаю и тем самым обеспечиваю себе повышенное внимание посторонних. И поэтому, конечно, спасибо огромное маме. Благодаря ее помощи и терпению я стал тем, кем стал. Но иногда мне кажется, что в этом всем присутствовала изрядная доля эгоизма. Кому охота быть матерью парня, который так сильно отличается от других?
Створки лифта разъезжаются. Я толкаю дверь в квартиру, а оказываюсь сразу в объятьях Сары.
— Мне Дава все рассказал! — шепчет она, обхватив мои колючие щеки.
— Да?
— Господи, Сереж, я ведь и правда думала, что это ты его… А это не ты. Ой! — хлопает глазами, завидев, что я вроде как не один. — Извините. Я совсем ничего не соображаю. Вы проходите, пожалуйста!
— Значит, ты ни в чем не виноват? — берет быка за рога моя мать. Эх, Сара. Ну что ж ты так меня палишь? И да. Я не виноват. Но это случайность чистой воды. Доберись я до этого мудака первым, наверняка переломал бы ему ноги.
— Погоди, Сар. Выходит, ему Давид наподдал?
— Нет! В том-то и дело, что нет. Дава говорит, что когда он пришел, Валера уже был в отключке.
— Думаешь, это правда? — перевожу дыхание. Ведь если Давид не врет, нам не составит труда докопаться до истины и найти виновных. А значит, я смогу легко разрулить ситуацию. Не придется даже жертвовать собой, прикрывая мальца. Так бы я, конечно, на себя вину взял. Ну, если бы других вариантов у нас не осталось.
— А какой мне смысл врать? — басит из-за угла Дава.
— Лучше ответь, зачем ты вообще к нему поперся! — топает ногой рассерженная Сара. — И ты! — глядит на меня, сощурившись. — Ты там тоже ведь оказался не случайно, да?
Переглядываемся с Давидом и синхронно устремляем виноватый взгляд в пол.
— Нет, вы вообще, что ли? Ну ладно, Дава, он еще маленький…
— Я не маленький!
— … но ты, Сереж! Вот зачем? Неужели ты думаешь, мне бы стало легче, если бы тебя, или тебя, — Сара опять устремляет рассерженный взгляд на сына, — из-за этого идиота арестовали? Вы что доказать хотели? А главное, кому?
— Да мы же ничего не сделали, мам.
— Но только потому, что вас опередили! Боже мой!
— А есть идеи, кто это мог бы сделать? — подает голос Виктор.
— Не имею ни малейшего представления. Насколько я знаю, Валерка не самый лучший человек. — Сара прячет лицо в ладонях. — Извините, пожалуйста… Я…
— Прекрати немедленно! Ты-то тут при чем?!
У меня нет сил смотреть, как она здесь убивается. Сгребаю Сару, прижимаю к себе. И по хер, если кто смотрит.
— А если мы не найдем тех, кто это сделал? А если не сможем доказать, что это не Давид?
— Да не будет такого, — психую. — На крайняк я там тоже был. Возьму на себя. Подумаешь, там вообще — что за повреждения? — оборачиваюсь к адвокатам. — Удалось выяснить, в каком он состоянии? Если средней тяжести, то срок минимальный. Даже условкой можно отделаться, при учете моих заслуг.
— Сергей! — выдыхает мама.
Оборачиваюсь. Ловлю ее взгляд. Ну, а что? Как прикажешь поступить? Это моя женщина. Я ее защищать должен. Ну, простите, если это будет сопряжено с какими-то репутационными рисками для семьи. К тому же ведь вообще не факт, что мне на себя вину брать придется. У нас вон сколько адвокатов! Что они — реально концов не найдут, если уж менты не чешутся?
— Нет! Ты что?
Это уже Сара. Смотрю в ее глаза заплаканные и… Не знаю. Я ради нее на что угодно пойду. И что угодно сделаю, чтобы она не плакала. Это не пустое бахвальство. Просто иначе не может быть, если свою женщину любишь. Я очень хорошо понимаю, что она имела в виду, говоря о сторонах…
— Ты что? — повторяет. — Я никогда на это не соглашусь.
— Да послушай ты! Это самый крайний вариант. Уверен, до этого не дойдет.
Но какой там послушай! Она же вообще ничего не слышит. Вцепилась в мой свитер побелевшими пальцами и, кажется, сама того не осознавая, с претензией толкает меня в грудь.
— Я тебе не разрешаю!
— А я тебя не спрашиваю. Я на твоей стороне, помнишь? Что бы ни случилось.
Проклятье. Черте что! Такой интимный разговор, да на глазах у всех. Стираю большими пальцами слезы, повисшие на ее длинных ресницах. Вглядываюсь в глаза, делая ей безмолвное внушение. Ну что ревешь? Ты вообще, что себе думала? Я так, языком чешу? Нет, Сара. Нет. Мужик сказал — мужик сделал. И нет тут никакого подвига. Да
