у него хоть и не шесть языков. Но на трех он вполне объясняется. — Виталий здесь работает. Он ортопед-травматолог. — Ну, по моей части у Беаты, слава богу, проблем нет. А неврологи делают всё, что могут. Я слежу. — Роберт, Виталий тоже танцует. — Нам, боюсь, сейчас не до танцев, — Роберт не понял, к чему это Алекс вспомнил о его танцевальном прошлом. — Это состояние не навсегда. С Беатой всё будет хорошо. И может быть вы действительно придёте вместе танцевать. Мы с женой будем рады, — Кирсанов похлопал Роберта по плечу, — Я на связи в любое время, — сунул Тухольскому визитку.
— Как она? — спросил Александра почти строго. Потом одернула себя. Имеет ли он право на такой тон? Зимовский же примчался тут же, как только узнал о случившемся. И помогает всем, чем может.
— Нормально, Роберт. Лучше. Она просто спит. Показатели практически в норме. Поговори с врачом сам. Мне он обещал через три недели поставить её на ноги.
Они оба обернулась на приближабщийся стук каблуков. По больничному коридору стремительно шла Ирма. — Тухольский! Ты почему не сказал, что помощь нужна?
Вот уж верно, как там у русских: "Не имей сто рублей…."
Глава 67
67.
Она уже вставала. Головокружения почти отступили. Им на смену пришёл потухший взгляд и апатия. Она слабо протестовала против его помощи. Будто отталкивала. Тухольский терялся.
Беата почти ничего не ела. Стала совсем прозрачной. Спала тоже плохо. Короткими периодами. Морщилась от звуков.
Однажды подползла к окну, выходящему в больничный двор. Конец ноября — не самое позитивное время. Пыталась посчитать, какое сегодня число. Не выходило. Но стало ясно, что день рождения Роберта она пропустила. Третье ноября. Тридцать девять исполнилось.
Потом увидела себя в зеркале. Отшатнулась. Когда вошёл Роберт, покачнулась внезапно. Он сразу подхватил.
— Не смотри на меня! — Девочка, ты что? Всё хорошо? — Нет. — Ты ела? — Не помню.
Роберт забрал Беату из больницы через двадцать пять дней. К нему ехать она отказалась. Он привёз её домой. Перевез свои вещи. Гордости сейчас было не место в его мыслях. Он будет спать на коврике, как пёс, только бы однажды она снова ему улыбалась.
Делиться своими переживаниями он не привык. Но Божена Красицкая по телефону мягко вытащила из него все подробности.
— Ты сам то точно этого хочешь? — Я перестану с тобой разговаривать, если ты ещё раз задашь такой вопрос. — Она боится. — Меня? — Себя. У неё жизнь была прожита. Двадцать лет! Сын жениться собирался. Внуков ей родить. — Кому внуков? — Тухольский, не тупи. Если бы Леслав женился, Беата в скором времени стала бы бабушкой. А тут ваши подростковые отношения вдруг. Да ещё после такой потери. — Я тебя не понимаю. Мне то что делать? — Хорошо, я спрошу прямо. Ты её замуж звал? — Н-нет. — Почему? — Я боялся, что она откажет. Скажет, что это неприлично. — Уф, хотя бы честно. А она знает, что ты её любишь? — Разве это не очевидно? — Кому? Мне — да. А ей? Как думаешь? Ты хоть раз ей это слово сказал? — Кажется, прямолинейность у вас, Красицких, семейная черта. — Она отталкивает тебя от страха быть брошенной. От неуверенности, что нужна тебе. И что достойна тебя. Считает, что предаёт мужа, встречаясь с тобой. И предаёт тебя, вспоминая мужа. Ей тяжелее, Роберт. А она у тебя девочка. — Да, она девочка… Совсем девочка ещё.
Роберт тихо поднялся по лестнице. Заглянул в спальню. На кровати лежала Беата. Тонкая рука поверх одеяла. Музыкальные пальцы с розовыми ногтями. Он сел на пол рядом с кроватью. Тихо поцеловал её ладонь.
Разве он может без неё? Точно нет. Прошлому он свою принцессу не отдаст. Пусть на это потребуется много времени. Они молодые. И на ребёнка ещё хватит сил. Эти мысли были такими сладкими, что Роберта сморило.
Очередной звонок из планового разбудил его. Но Беата даже не пошевелилась. Её дыхание было ровным. Щеки чуть розовыми.
Пока он будет на работе, Ирма подежурит.
Рейс был в Москву. Там в аэропорт приехала кудрявая девушка, оказавшаяся сестрой Виталия, привёзла малиновое и яблочное варенье для Беаты. Уже вечером Роберт поил её чаем, скармливая с ложки домашнее лакомство.
А когда она уснула, вышел на крыльцо в морозную уже почти зимнюю ночь и заплакал.
Глава 68
68.
Трудное время и не думало заканчиваться. Рождество тоже прошло бы мимо, если бы не Ирма.
Она периодически налетала радостным вихрем на дом Беаты. И когда успевала? Четверо детей и работа. Но всегда в позитиве. — Ты такая…, - немного завидовала ей Беата. — Какая? — Светишься вся, как ёлка. — О, кстати про ёлку. Ты куда её будешь ставить?
Беата пыталась сообразить, где ёлка стояла в прошлом году. Махнула рукой в угол гостиной. — Только она где-то в кладовке. Потом найду. — Нет, слушай, у меня другая идея. Давай живую. Я видела сегодня в торговом центре. Они в кадках. Такие аккуратные. Потом можно будет посадить во дворе. — Я не знаю… Живая? У нас в Гданьске была живая. Пока папа ставил…
Ирма уже привыкла, что Беата легко расстраивается от любого воспоминания. Сейчас их было два. Квартира родителей в Гданьске. И ей семнадцать. А потом радостный Леслав с горлом, замотанным подаренным Ксенией шарфом. Снова накатили слёзы. Беата устало опустилась в кресло.
— Бетя, ну ты чего? Пошли, ты обещала научить меня печь твое фирменное печенье с цукатами. Я привезла все, что по рецепту.
Так на час или два Ирме удавалось вынуть Беату из состояния отрешенности. Ради этого она поменяла график, чтобы не совпадать ни с Робертом, ни с Марком.
Януш Лишневский пыхтел, молча переставляя пилотов и бригадиров бортпроводников. Ирма могла быть убедительной. Да и на Тухольского было грустно смотреть. Похудевший и серьёзный Роберт, сцепив зубы, работал без нареканий.
Вечером перед Рождеством Роберт прилетел из Афин. По дороге из аэропорта забежал в садовый центр. Там он заранее договорился о ёлке. Хозяин лично погрузил небольшое деревце в деревянной кадке. Пахло на весь салон так, что голова закружилась.
Роберт водрузил ёлку в центр гостиной. Помог Беате спуститься. Она ахнула. Села в кресло. Принюхалась.
— Я кое-что привёз. Больше всего он сейчас боялся, что его гостинец опять вызовет слезы. Но нет. Повезло.
Бумажный пакет, который он бережно вынул из портфеля пах так ярко, что перебил даже аромат свежей хвои. — Мандарины? — Да, знаешь, сейчас в Греции сезон. Их продают просто на улице. Я не удержался. И вспомнил клубнику в
