— У меня к вам важное дело, Курылович, — начал Дзевоньский.— Мне нужно, чтобы вы встретились с одним человеком, который являетсяруководителем небольшого рекламного агентства. На самом деле это всего лишьширма для его деятельности. Весьма бурной деятельности. Он гарантированно можетразместить во всех центральных газетах нужные материалы, чтобы кого-торазвенчать или, наоборот, поднять до небес. В общем, это «местный Курылович»,если хотите. Его зовут Аркадий Яковлевич Холмский. Мне важно, чтобы вы с нимвстретились и обговорили все условия нашей сделки.
Курылович слушал внимательно. Он не знал, что за ниминаблюдают сразу несколько сотрудников Дзевоньского. Комплимент ему понравился,и он улыбнулся.
— Необходимо убедить Холмского провести рекламную акцию вподдержку конкретного спектакля, о котором я вам скажу. Нужно, чтобы в течениемесяца во всех газетах, журналах, на телевизионных каналах, по радио звучалареклама этого спектакля. Не открытая реклама, а скрытая. Чтобы высказывалиськритики, восторгались зрители, обсуждали режиссеры. Вы все понимаете?
— Какой спектакль? — деловито спросил Курылович.
— «Чайка» Чехова, — улыбнулся Дзевоньский.
— Что? — изумился журналист. Он был уверен, что его вызвалидля рекламы какого-нибудь американского мюзикла.
— Постановка Андрона Сончаловского в МосковскомХудожественном театре. Нужны материалы на тему, насколько интереснаинтерпретация этого спектакля и как важно его увидеть. Вы все поняли?
— Конечно. Вы были спонсором спектакля? — не удержался отвопроса Курылович.
— Ненужный вопрос, — покачал головой Дзевоньский.
— Извините, — торопливо сказал Курылович. — Я понял задачу.Нужна скрытая реклама спектакля. И для этого необходимо встретиться с паномХолмским. У вас есть его координаты?
— Есть. Но он достаточно известный человек, и поэтому я недам вам его координат. У вас есть неделя, чтобы с ним встретиться идоговориться. Ваш отель я оплатил. Сколько стоил ваш билет?
— Шестьсот долларов, — сделал скорбное лицо Курылович. Он нестал сообщать, что купил билет за триста.
— Вот вам пять тысяч долларов за билет и на расходы, —достал из кармана деньги Дзевоньский.
Согнутая пачка долларов быстро оказалась в руке Курыловича.Он широко улыбнулся. На таких условиях Курылович был готов рекламировать дажепребывание в аду.
— Вам нужно выйти на Холмского и заказать скрытую рекламуэтого спектакля. Пусть он сам назовет ее цену. Узнайте, сколько он хочет, исообщите мне по телефону. Я оставляю вам мобильный аппарат для связи. У васесть еще вопросы?
— Никаких, — радостно ответил Курылович, — хотя нет, естьодин. Я могу посмотреть спектакль или это не обязательно?
— Вам не обязательно. Но если хотите, пойдите и посмотрите.Мне лично все равно.
— Спасибо. Я все понял.
— И учтите, Курылович, это очень важное задание. Если вы сним справитесь, мы, возможно, начнем работу на постоянной основе. Вы всепонимаете?
— Безусловно. Я всегда рад на вас работать, пан Дзевоньский.Можете не волноваться, все будет сделано аккуратно и вовремя. Какой срок?
— Чем быстрее, тем лучше. Будет прекрасно, если рекламнаякампания начнется сразу, как только вы договоритесь с Холмским. И учтите, вамнужно самому выйти на этого Холмского. Чтобы вас представил ему человек, которомуон доверяет. Или хотя бы которого знает.
— Сделаю, — самоуверенно откликнулся Курылович. — У меняполно знакомых в Москве.
— До свидания, — Дзевоньский повернулся и пошел к подземномупереходу.
Курылович сжал пачку денег в кармане. Доллары приятносогревали пальцы. Пять тысяч долларов на семь дней! Можно потратить несколькосотен на еду, остальные он отложит. Как приятно, что именно к нему обратилсяпан Дзевоньский. Он ведь мог сам позвонить этому Холмскому. Интересно, какимбудет рекламный бюджет? При большом бюджете от него можно будет немногоотщипнуть. Это тоже приятный довесок к его работе. Курылович улыбнулся. Жизньбыла прекрасна.
Россия. Москва. 16 декабря, четверг
В Москву они вылетали утром. Коровин провожал их ваэропорту. Он был задумчив и как-то подавленно молчал почти все время. И лишькогда они пошли на посадку, вдруг обратился к Дронго:
— Откровенно говоря, я считал, что вы толькоперестраховываетесь. Хотите проверить все до конца. Даже злился, что выприехали. Они ведь уверяли меня, что все в порядке. И вскрытие было, и его зубыпроверяли. А оказалось — все обман. Теперь на всю жизнь запомню, как вы смоглинастоять на своем. До свидания.
Уже в салоне самолета Нащекина обратилась к Дронго:
— А вы умеете создавать о себе легенды. Теперь Коровин и этигоспода из полицейского управления будут уверены, что имели дело с абсолютнонепредсказуемым аналитиком, который блестяще доказал им свою правоту.
— А вы как считаете? — лукаво спросил он.
— Вы хотите, чтобы я начала вам льстить?
— Не хочу. Но и не вижу в этом ничего необычного. Явспоминаю рассказ одного американского фантаста. Кажется, Азимова или Брэдбери,сейчас уж точно не вспомню, кого именно. Там шла речь о невероятном космическомразуме, вобравшем в себя все знания Вселенной. Но этот разум оказываетсябесполезным, так как никто из прибывших не может нормально сформулировать длянего вопрос. И делается гениальный вывод из этой парадоксальной ситуации: чтобызадать правильный вопрос, нужно хотя бы отчасти знать на него ответ…
— И вы всегда знаете ответ? — усмехнулась Нащекина.
— Не всегда, — сознался Дронго, — но стараюсь помнить обэтой притче. Беда людей заключается в том, что они мыслят привычнымикатегориями, не пытаясь выйти за рамки своей профессии. Что интересовалополицейское управление? От чего умер Гейтлер? Как он умер? Был ли у негосердечный приступ? Является ли найденное тело трупом погибшего генерала? Вобщем, обычные вопросы, которые всегда задают в таких случаях полицейскиеследователи. И еще они проверили его зубные протезы, пригласили на опознаниеродственников, убедились, что шрамы на найденном теле соответствуют ранам,полученным Гейтлером. В этом и состояла ошибка работников полиции.
Сердечный приступ, конечно, был создан искусственно.Очевидно, несчастному сделали укол, сокративший его сердечную мышцу. Затемнасыпали в кабину машины таблетки, бросили туда пузырек, создав видимость,будто человек боролся с приступом. Несчастного задушили в воде, чтобы создатьполную иллюзию. Затем усадили в машину и столкнули вместе с ней в реку.
Нужно было поставить перед патологоанатомами совсем другиевопросы. Я уверен, что если бы они не проводили обычное вскрытие, а проверилибы рубцы на теле погибшего, то быстро установили бы, что они свежие, и никакихвнутренних повреждений от его ранений нет. Теперь зубные протезы и коронки. Онисравнили его челюсти с сохранившимся у стоматолога снимком и убедились, что онисовпадают. Но этого было мало. Нужно было задать всего один элементарныйвопрос: у погибшего новые протезы или старые? Почему все зубы у трупа оказалисьтолько-только обработанными? Разве не ясно, что это вызвало бы как минимумподозрение. И наконец, необычное завещание Гейтлера. Когда мне про негосообщили, я уже был уверен, что мы правы.
