Братья, да посмотрите! Глаза! У нее глаза светятся! Уши острые! Эльфа, совсем как в книгах описано!..
И тут начался настоящий гвалт, такой, что у Мартина зазвенело в ушах. Он помнил, как монахи принялись в ужасе взывать к небу, как в коридоре кто-то отчаянно вопил, что на монастырь напали эльфы и что наступил конец света; как какой-то храбрец, собравшись с духом, шагнул в келью, Леу отскочила к стене, подобралась и выхватила свой кинжал; как сам он встал между ними, готовый драться, а потом монах куда-то пропал и на пороге стояли уже настоятель вместе с Бирном и что-то громко говорили — пытались всех успокоить, что ли? — и наконец им удалось оттеснить толпу от двери и закрыть ее.
Некоторое время все четверо молчали, глядя друг на друга. Наконец настоятель устало потер переносицу и откашлялся.
— Слишком много происходит в последние дни. — произнес он, — Через чур много. Бирн, ты тоже ее видишь? Фаэйри?
— Да, отец. — библиотекарь был бледен, казался потрясенным и испуганным. Настоятель тяжело вздохнул.
— Ох, Мартин, лучше бы это была обычная девушка, из деревенских. Было бы проще…
— Дайте ей уйти, — сказал он. — Пожалуйста. Она никому не вредила, вообще ничего не сделала. Я все расскажу, только сначала позвольте ей уйти.
— Что происходит? — будто не слыша его, спросил старик. — Тысячу лет тех, кто не смотрит в небо никто не видел, и вдруг одна из них обнаруживается в твоей келье. Мир сошел с ума.
— Отец, если помните, — вновь подал голос Бирн. — Тогда, в лазарете, Мартин говорил о том, что встретился с эльфами. Тогда мы ему не поверили…
За спиной Мартина Леу настороженно переводила взгляд от одного монаха к другому. Что-то сказала вполголоса. Кажется, спросила, что нужно этим двоим. Он не глядя протянул руку, и когда в нее лег камень, одними губами шепнул:
— Не бойся. Я попытаюсь убедить их отпустить тебя. Все будет хорошо,
Настоятель покивал.
— Да, так и было. И его словам про браслеты мы не поверили, и ты сам видел, чем это обернулось. Мартин, раз уж она… эта девочка понимает тебя, скажи, что ей не причинят вреда.
— Тогда отпустите ее. Леу ни в чем не виновата. Я расскажу все, что вы захотите узнать, отец, но пожалуйста…
— Сейчас, — ответил тот. — Это все равно невозможно. Ты же видел, что творится снаружи. Все взбудоражены. Чтобы убедить братьев разойтись, мне нужно знать, что происходит. Как эльфийка попала в монастырь, что она делала в твоей келье. Расскажите мне хотя бы что-то.
— Она не сделала ничего плохого, — вновь попытался Мартин.
— Верю. Когда к тебе вернулась память, ты, кажется, рассказывал, как эльфы спасли тебя, сняли с руки браслет и указали дорогу из леса, так ведь? Бирн, как ты думаешь, мог один из их дворов не участвовать в войне против людей? Это бы многое объясняло.
— Мартин говорил, что браслет с него снял сам король Диан, — возразил библиотекарь. — А именно его победил в поединке Ройс Золотой, отец. Разве что за время, которое прошло с окончания войны, он раскаялся…
Настоятель улыбнулся, хотел было ответить, но снаружи снова раздался шум, топот ног, крики.
— Солдаты! Солдаты пришли! Окружают монастырь! Небо, обереги!
Снова суматоха, паника и испуганные голоса. Мартин помнил, как Бирн и настоятель выбежали прочь, как сам он бежал, таща Леу за руку, как оказался под деревом у смотрящей на лес стены и сбивчиво пытался объяснить ничего не понимающей эльфийке, что та должна спасаться, пока еще есть время, пока венардийцы не взяли монастырь в кольцо. Лес был совсем рядом, темный и безмолвный, но где-то недалеко гудели трубы и слышались голоса, выкрикивающие команды. Вокруг них метались и кричали люди.
— Ты успеешь. Беги! Возвращайся в лес!
— Да что у вас тут творится?! — воскликнула Леу. — Чего вы все носитесь?! Что происходит?
— Солдаты! — закричал он в ответ. — Венардийские солдаты! Спасайся! Быстро!
Глаза эльфийки вспыхнули.
— А ты? Пойдем со мной. Госпожа укроет тебя, и…
— Да беги ты! — закричал Мартин, и тут на него налетела группа торопящихся к воротам людей, монахов и беженцев из Веречья. Мартина потащило, сбило с ног, а когда он поднялся, то уже не увидел Леу.
— Давай с нами! Быстро! — заорал кто-то ему на ухо, схватил за капюшон и увлек за собой.
Снова бег. Перед глазами у Мартина кувыркались и мелькали чьи-то тени, рыжие отблески пламени, снова выли трубы и откуда-то раздавались размеренные глухие удары.
Наконец ему удалось остановиться; Мартин обнаружил себя на другом конце монастыря — во внешнем дворе, у самых ворот. За стеной в ночном небе развевались знамена с орлом, а мгновение спустя рядом взвилось еще одно, с золотым восходящим солнцем, раскинувшем лучи по красному полю. И почти одновременно с новым ударом, от которого ворота затрещали и затряслись, раздался хор голосов, выводящий гимн. «Праведная ярость свыше», некстати вспомнил Мартин.
С десяток человек навалились на ворота, но новый удар расшвырял их в стороны, а потом из темноты вывалился Киллиан, растрепанный и с круглыми от страха глазами. Он тараторил что-то, жестикулировал, потом схватил Мартина за рукав и потащил за собой; он лишь успел заметить краем глаза, как от очередного удара створки ворот разлетаются в стороны, а в проеме качается обитое железом рыло тарана. Снова вой труб, во двор, подбадривая себя ревом, устремились десятки воинов в пурпурных сюрко.
— Пригнали… пригнали рассветных братьев, чтоб им пусто было, — на бегу сипел Киллиан. — Вишь, умные какие… сами-то солдаты нас бы не тронули… боятся… а вот если другие святые люди скажут, что можно… что мы вроде как отступники, тогда…
Он хрюкнул, сбился с шага и тяжело повалился на землю лицом вниз.
— Киллиан, ты что…
Тот, растерянно моргая, попытался было приподняться, открыл было рот, чтобы сказать что-то, а потом глаза Киллиана вдруг стали пустыми, руки разъехались, он снова упал и уже не двигался. Только тогда Мартин заметил, что между лопаток у него торчит арбалетный болт.
— Киллиан!
Он застыл, на мгновение совсем потеряв голову от страха, не соображая, куда бежать и что делать, только беспомощно обводил взглядом двор.
В ворота, торжественно распевая гимн о гневе неба, обрушивающемся на отступников, входила колонна монахов ордена Рассвета; в руках факелы, и танцующие языки пламени выхватывают из темноты мечущиеся в панике фигуры. Некоторые, и беженцы, и братья Чистого Неба, пытались дать солдатам отпор, но большинство спасались бегством, а многие уже лежали в пыли убитыми или раненными.
Вопли, визг, отчаянный плач женщин и
