крепко сложенный, медленно говорящий морской пехотинец с угольных месторождений Аппалачей произвел на него впечатление солидного, невозмутимого человека. Однако в данный момент Мейерс был мертвенно-бледен, и его руки дрожали, когда он протягивал аварийную рацию, которую они извлекли из разбитого фюзеляжа.
Мейерс снова прибавил громкость, и глаза Бучевски сузились еще больше. Зазвучал голос, доносившийся из радио... механический. Искусственный. В нем не было абсолютно никаких эмоций или тонального акцента.
Это было первое, что его поразило. Затем он отпрянул на полшага назад, как будто его только что ударили, когда до него дошло, что говорил голос.
- я командующий флотом Тикейр империи шонгейри, и я обращаюсь ко всей вашей планете на всех частотах. Ваш мир беспомощен перед нами. Наше оружие с кинетической энергией уничтожило ваши главные национальные столицы, ваши военные базы и ваши военные корабли. Мы можем и будем наносить дополнительные кинетические удары везде, где это необходимо. Теперь вы подчинитесь и станете продуктивными и послушными подданными империи, или вы будете уничтожены, как уже были уничтожены ваши правительства и вооруженные силы.
Бучевски уставился на радио, его разум съежился от черной бездонной пропасти, которая внезапно разверзлась там, где когда-то была его семья, когда механический голос подтвердил то, что, как он отчаянно убеждал себя, было не более чем слухом. Его интеллект знал лучше, но его эмоции отказывались признать, что Вашингтона действительно больше нет. Но теперь...
Триш... несмотря на развод, она все еще была почти физической частью его. И Шэнайя... Ивонн... Шэнни было всего восемь, ради бога! Ивонн было всего пять! Это было невозможно. Этого не могло случиться. Этого не могло быть!
Механическое звучание английского прекратилось. Последовал короткий всплеск чего-то, похожего на китайский, а затем он переключился на испанский.
- Он говорит то же самое, что только что сказал по-английски, - категорично сказал сержант Рамирес, и Бучевски встряхнулся. Он осознал, что его рука почти конвульсивно прижата к груди, к кресту Шэнайи, и он крепко зажмурил глаза, стискивая их от слез, которые он не хотел - не мог - пролить. Эта ужасная бездна зияла внутри него, пытаясь засосать его под себя, и часть его не хотела ничего другого в мире, кроме как позволить подводному течению унести его. И все же он не мог. У него были обязанности. Эта работа.
- Ты веришь в это дерьмо, шеф? - хрипло спросил Мейерс.
- Не знаю. - Собственный голос Бучевски прозвучал надломленно и ржаво, и он заставил себя опустить руку, открыл глаза на внезапно ставший ненавистным мир. Затем он резко откашлялся. - Я не знаю, - выдавил он более нормальным тоном. - Или, по крайней мере, я знаю, что не хочу в это верить, ганни.
- Я тоже, - сказал другой голос. Это было сопрано, и принадлежало оно штаб-сержанту Мишель Трумэн, старшей выжившей из ВВС. Бучевски приподнял бровь, глядя на нее, благодарный за дополнительное отвлечение от боли, пытающейся вырвать сердце прямо из него, и штаб-сержант с каштановыми волосами поморщилась.
- Я не хочу в это верить, шеф, - сказала она, - но подумай об этом. Мы уже знали, что кто-то, похоже, выбивал дерьмо практически из всех, и у кого, черт возьми, было столько ядерных зарядов? Или достаточно средств доставки, чтобы поразить такое количество целей? - Она покачала головой. - Я тоже не эксперт по кинетическому оружию, но немного читала научную фантастику и сказала бы, что орбитальный кинетический удар, вероятно, невооруженным глазом выглядел бы так же, как ядерная бомба. Так что, да, вероятно, если этот ублюдок говорит правду, ядерное оружие - это именно то, о чем сообщил бы любой выживший.
- О, черт, - пробормотал Мейерс, затем снова посмотрел на Бучевски. Он не сказал больше ни слова, но в этом и не было необходимости, и Бучевски глубоко вздохнул.
- Не знаю, ганни, - снова сказал он. - Я просто не знаю.
* * *
Он все еще не знал - на самом деле не знал - на следующее утро, но единственное, чего они не могли сделать, это просто оставаться здесь. Они не видели никаких признаков движения вдоль дороги, разрушенной C-17, и, насколько они могли судить, ни одна из местных фермерских семей не вернулась домой ночью. Однако дороги обычно куда-то вели, так что, если они следовали по этой достаточно долго, "где-то" было то место, где они в конечном итоге окажутся. С другой стороны, существовал тот небольшой фактор неопределенности, когда речь шла о столкновении с местными гражданскими лицами.
По крайней мере, его дерево решений было довольно жестоко упрощено в одном отношении, когда ночью скончались оба тяжело раненых пассажира. Он изо всех сил старался не испытывать благодарности за это, но с чувством вины сознавал, что это было бы нечестно с его стороны, даже если бы ему удалось добиться успеха.
Ну же. - Ты не благодарен им за то, что они мертвы, Стиви, - мрачно сказал он себе. - Ты просто благодарен, что они не будут тормозить вас остальных. Есть разница.
Он даже знал, что это правда... что не заставило его почувствовать себя лучше. И тот факт, что он поместил лица своей жены и дочерей в маленькую ментальную коробку вместе со своим отчаянным беспокойством о родителях и запер их, похоронил боль достаточно глубоко, чтобы позволить ему справиться со своими обязанностями перед живыми. Он знал, что когда-нибудь ему придется снова открыть эту коробку. Перенести боль, признать потерю. Но это было не когда-нибудь. Еще нет. Сейчас он мог сказать себе, что другие зависят от него, что он должен отложить в сторону свою собственную боль, пока он справляется с их нуждами, и он задавался вопросом, не делает ли это его трусом.
Тем временем он просто выкопал еще две могилы и прочитал столько заупокойной службы, сколько смог вспомнить.
Теперь он стоял в прохладе перед самым рассветом, с винтовкой на плече, поправив рюкзак, с жетонами всех их погибших в кармане, глядя на небо, которое бледнело над поросшим лесом хребтом высотой шестнадцать сотен футов к востоку от дороги.
Еще одна вещь, которую сделали для него ночные смерти, - это избавили от необходимости обращаться за медицинской помощью. Это означало, что он мог позволить себе держаться подальше от населенных пунктов, по крайней мере, на некоторое время. Он отправил Мейерса, Рамиреса и младшего капрала Игнасио Гутьерреса обратно на ближайшую ферму, чтобы собрать столько консервов, сколько
