долго раздумывал и сразу согласился помочь, назначив за свою услугу какую-то смешную цену. Женя эту цифру утроила, и доктор, быстро переодевшись, сразу же собрался и поехал с ней к пациенту. Оставив его там, Женя поехала в администрацию города. Лебедев назвал ей фамилию чиновника, который мог бы помочь ему решить вопрос с регистрацией брака.
В кабинете Золотова Валерия Борисовича, заместителя главы администрации Калины, она, много раз слышавшая от Бориса истории о том, что в кабинетах чиновников стоят прослушки, просто положила на стол листок, где в письменной и абсолютно свободной форме излагалась просьба о выдаче разрешения на регистрацию брака между такими-то гражданами и тут же была обозначена сумма взятки. Масленников на своем листе написал: «Выйдем в сквер».
Вероятно, он имел в виду небольшой розарий прямо перед зданием администрации.
Вот там, на скамейке среди еще не распустившихся роз, в тенечке, они и сговорились. Он пообещал устроить все быстро, с привлечением «к решению вопроса» заведующей загсом. О дате церемонии он обещал сообщить по телефону. Схема передачи аванса, пятидесяти процентов от суммы взятки, была проста – Женя переведет деньги на карту доверенному лицу Масленникова. После регистрации брака он получит остальную сумму. Понятное дело, что чиновник рисковал не получить оставшиеся деньги, но даже сумма аванса его вполне бы устроила. Во всяком случае, такое впечатление сложилось у Жени.
Она вернулась домой уставшая и голодная. Тоня усадила ее за стол. Она была в радостном возбуждении, рассказала, какую бурную деятельность развил доктор, как заказывал по телефону в области какие-то дорогостоящие препараты, звонил в больницу, чтобы договориться о плазме, крови… Игоря Сергеевича накормили, сделали ему укол и уложили спать. А Лена умчалась куда-то там штукатурить или красить, она обещала… Но выглядела она счаст- ливой.
– Женя, ты тратишь на нас такие деньги! – воскликнула Тоня, узнав подробности визита подруги к Масленникову. – Но мы все-все вернем!
– Глупости! Даже и не думай! Эти деньги Борис перевел мне на карманные расходы. Вообще забудь! А мне в радость потратить их на благое дело. Во всяком случае, это отвлекает меня от мысли о предстоящем разводе. Вот устроим счастье твоей племянницы, поможем Лебедеву да и вернемся домой. И я начну новую жизнь. Разведусь, придумаю, чем заняться, и научусь жить без Бориса…
Последние слова она произнесла дрогнувшим голосом.
– Не руби сплеча. Ты ничего не знаешь.
– Да здесь и знать-то ничего не надо. Он не звонит. Его брат мне толком ничего ответить не может, потому что ему стыдно, понимаешь? А Галине Петровне я сегодня позвоню. Она женщина, она не станет юлить и придумывать разные там дурацкие причины, почему Борис не звонит и не интересуется моей жизнью, расскажет мне всю правду.
– Да может, там что-то случилось и тебя просто не хотят расстраивать?
– Тоня, мне не семнадцать лет, как Леночке. Я взрослая девочка и понимаю, что так может вести себя только мужчина, который нашел другую женщину. И я не из тех, кто будет постоянно оправдывать все дурные поступки мужа. Я вот только одного не могу понять – почему бы ему было не дождаться меня и не поговорить со мной? Зачем было так радикально менять свое поведение? Ну продолжал бы встречаться со своей любовницей, я-то об этом все равно не узнала бы. Перезванивались бы, говорили на дежурные темы, а когда я вернулась бы, вот тогда бы он и сказал, что, мол, чао-какао, Женечка, а не пошла бы ты подальше отсюда!
– Женя! Что такое ты говоришь?! Да Борис любит тебя! Обожает! Он не мог с тобой так поступить. Он серьезный и какой-то цельный, настоящий человек, понимаешь? Говорю же, там что-то случилось…
– Да?! Если бы он, к примеру, заболел, он смог бы хотя бы держать в руках телефон…
Мысль, что он мог заболеть так серьезно, что и телефон держать в руке не мог, ей не приходила в голову. Он был крепким и здоровым мужчиной, и допустить, что с ним случилось что-то серьезное, она просто не могла. Или не хотела. Ей было проще придумать ему любовницу. К тому же, если бы он серьезно заболел, Петр непременно сообщил бы ей об этом.
– По-хорошему, мне надо бы вернуться туда… – Женя вздохнула. – Я прямо сейчас бы рванула, честно, но это если бы мне хотя бы Петр не лгал! Он же, я имею в виду Петра, душевный и мягкий человек. И если он не говорит мне правду, значит, просто не может. Значит, есть причина.
– Ладно. Бери себя в руки и не раскисай. Вернее, я хотела сказать: мой руки и садись за стол! Я сварила куриный супчик и пожарила котлеты.
– Егор Геннадьевич? – Женя набрала номер следователя Петрова, едва села за стол. – Приветствую вас. Это Женя. Хотела бы встретиться, кое-что обсудить.
Антонина демонстративно придвинула к ней поближе тарелку с супом. Потом покрутила пальцем у виска, мол, ешь!
22. 15–16 мая 2022 г
Тамара, уложив детей спать, вернулась в спальню, села за туалетный столик, тщательно причесала свои непослушные густые волосы, слегка припудрила лицо, наложила немного румян, подкрасила ресницы и коснулась розовой помадой губ. За окном синел в вечерних сумерках сад. В распахнутое окно вливался аромат ирисов. Кто сказал, что ирисы не пахнут? Еще как пахнут! Особенно вот эти, лимонного цвета, волшебные. И такой сладкий, нежный аромат!
Сергей, тот человек, которого она еще не так давно просто ненавидела за то, что он выкупил их ферму, рьяно взялся за дело и даже открыл в областном городе свой фермерский магазин, стал ее большим другом. И не только. Кто бы мог подумать, что он неназойливой заботой, своим вниманием растопит ее неприязнь и холод, станет ей, по сути, родным? Это именно он, совершенно чужой, посторонний человек, вероятно каким-то образом узнав историю продажи их фермы, поддержал ее в тяжелейший период ее жизни. Он ни слова никогда не сказал о Викторе, словно его и не было. Просто присылал ей через своего работника (сам-то он первое время вообще не осмеливался показаться ей на глаза) продукты. Потом начали от него приходить и цветы, что было совершенно неожиданно и, чего уж там, приятно!
Они сблизились примерно через полтора года, перед самыми новогодними праздниками, когда он пришел уже сам, с елкой и подарками для детей. Молодой еще мужчина, свободный, влюбился, получается, в нее, а она не устояла. Ей было так тяжело одной, она находилась в постоянной тревоге, чувствовала себя униженной тем, что ее бросили, а единственная родственница, двоюродная сестра, предала, а потом и вовсе была
