глубоко вздохнул. Качнулся вперед, вставая на самом краю – еще немного, и потечет вниз земля, рождая оползень и увлекая его за собой в заросли ивняка. Медленно вскинул руки. Ощутил, как боль из плеча постепенно распространяется дальше, охватывая ключицы, плечи, предплечья, пульсируя в локтях и перетекая в кисти. Почувствовал, как стали тяжелыми и твердыми кончики пальцев. Как они нагрелись, словно вместо кистей у него теперь были горящие сучья. Подержал руки, сколько мог, а потом, выдохнув, резко встряхнул пальцами.
Сила толчком выплеснулась наружу, и на миг родилась боль – словно в подушечки пальцев вонзились ножи. Збигнев прикусил губу, давя в зародыше крик – и почувствовал, как сила рвется из него, изливаясь сплошным потоком. Он почти видел ее – десять тонких переплетающихся нитей, постепенно сливаясь в сверкающее мраком и огнем полотно, низринулись вперед и вниз, словно вода из прорванной плотины.
Она ударилась в берег, отмечая свой путь поломанными, искалеченными кустами и вспучившейся землей. Противоположный берег взорвался, взвились в воздух камни, песок, земля, корни деревьев и сами деревья, превращаясь в груду обломков. Взвились – и рухнули в реку, породив волну, которая ударила в противоположный берег, подмывая его.
- Еще!
Он снова встряхнул руками. На сей раз боль была иной – сладкой, приносящей наслаждение. Она задурманила голову. Волна почти чувственного наслаждения окутала его. Юноша застонал. Это был сладко. Слаще, чем девичьи поцелуи. Слаще, чем ощущать под пальцами податливое женское естество. Слаще всего на свете.
- Смотри!
Збигнев с трудом разлепил мокрые ресницы – как раз в тот миг, когда взбаламученный берег рухнул в реку и вместе с камнями, песком, корнями деревьев в воду заскользило что-то серовато-желтое. Словно камни или…
Кости.
Вот прокатился череп. Дождем посыпались мелкие косточки, тяжело, цепляясь за все, рухнули берцовая кость и таз. Сверху, перемешанное с землей, перепачканное глиной, упало остальное. А следом уже падали другие костяки. Шуршание и плеск воды сопровождали их. Река бурлила, вода крутилась и ярилась, но постепенно начинала успокаиваться. Берег еще рушился, еще сыпались сверху кости пополам с землей и корнями, а вниз по течению уже текла рыжевато-бурая вода, и покачивались на ее поверхности кости.
- Смотри.
Он смотрел. Смотрел и чувствовал, как, вопреки ожиданию, сила не покинула его. Что она по-прежнему пульсирует в кончиках пальцев. И что он в любой миг снова может испытать то же наслаждение.
И когда он понял это, из груди его вырвался ликующий отчаянный крик.
- Итак, коллеги, такие вот дела.
Рихард Вагнер постоял, помолчал, глядя на нас тяжелым взглядом. А что мы могли сделать? Совет короля опубликовал странный указ – согласно ему, совет откладывает выборы короля до той поры, пока не будут найдены соответствующие документы и получены знамения от Свентовида и Прове-справедливого. Впервые за без малого двести лет страна осталась без короля. Сановники, от которых в кои-то веки раз что-то зависело, не могли – не хотели выбрать одного из трех претендентов.
Кого предпочесть? Старшей в роду – старшая дочь старшего сына – была, несомненно, принцесса Августа, дочь короля Болекрута Пятого и королевы Либуши из рода Беркана. Королеву Либушу любили в народе, история их любви в свое время вдохновила многих менестрелей, и в другое время нечего было и желать иной наследницы. Но в жилах принцессы текла проклятая кровь герцогов-личей Беркана. А это значило, что в любом случае править ее дочери Болекрута долго не придется. И она либо через несколько лет покинет этот мир, оставив трон грудному младенцу, либо проживет долго – при условии, что сохранит девственность.
Иное дело – ее двоюродный брат, Яго, носящий то же имя Беркана, но свободный от проклятья, ибо его отец, сэр Робер, по крови был из рода королей и лишь воспитывался в семье проклятых герцогов, усыновленный одним из них. Он мог быть лучшим кандидатом на трон… если бы не происхождение.
Ибо не только Робер, но и сам Яго Беркана – оба были незаконнорожденными. И если у Робера имелись документы о том, что он признан сыном герцога, то мать Яго была простой крестьянкой, что лишало молодого человека прав на трон.
И, наконец, третий – сын короля Болекрута от второго брака, принц Болеслав, сын королевы Ханны Данской. Рожденный в законном браке, свободный от каких бы то ни было проклятий, но слишком уж он был молод. А при таких противниках это скорее было недостатком, чем достоинством.
- Что же теперь будет? – нарушил молчание мэтр Цветан, новый преподаватель боевой магии. Недавно еще бывший ведьмаком на больших дорогах, он еще, казалось, пах пылью и кровью. И его в его ауре до сих пор ощущались отголоски смертей тех, на кого ему приходилось охотиться. Мэтр Визар, преподаватель нежитеведения, из-за этого нарочно старался держаться от него подальше.
- Пока неизвестно, - пожал плечами магистр. – Временно страной управляет Высокий совет. Но по всем законам на сороковой день после погребения короля они обязаны дать ответ. Иначе…
Продолжать он не стал, да мы и не настаивали. Если за оставшееся время не будет избран новый король, кто знает, что случится дальше.
Я ощутил на себе пристальные взгляды.
- Что?
- Вам ничего не известно, коллега?
- Откуда? Если уж и спрашивать о будущем, то госпожу Вотану, нашу прорицательницу, - огрызнулся я. – А я в пророчествах полный бездарь!
Госпожа прорицательница только насмешливо фыркнула. В свое время несколько лет назад мне пришлось заменять ее на некоторых уроках. Не скажу, что неудачно. Но ведь никто не знал, чем я там на самом деле занимался! А то видение будущего, связанное с Яго Берканой… Ох, вот о чем мне не хотелось сейчас думать!
- Хорошо, - магистр Вагнер смотрел прямо на меня, и его взгляд не сулил ничего хорошего. – Мы там и сделаем. Госпожа Вотана, выберите подходящий день и час и проведите… соответствующий обряд. О результатах доложите мне лично. А пока, - ректор хлопнул в ладоши, - все можете быть свободны и отправляться на занятия. Студиозусы, в отличие от пророчеств, ждать не станут.
Коллеги тотчас же заторопились, вставая с мест и, скомкано прощаясь, стали покидать кабинет совещаний. Первым вылетели за порог маг-ветеринар и нежитевед, явно больше опасаясь за своих подопечных, чем за студентов, оставшихся с нежитью и нечистью один
