прозвучал устало. – Я же не лезу в твою личную жизнь. Иди отдыхай. Будешь нужен, позову.
– Моя личная жизнь не мешает твоей профессиональной деятельности, – хмыкнул амбал, которого я узнала по тонкому голосу. – Но в любом случае, праздник жизни окончен. Нас ждут в администрации губера. Ты ему обещал ремонт центральной улицы за поддержку, если что. За это, никто не вспомнит о наших с тобой бдениях в обезьяннике, устроенной тобой на пешеходном переходе аварии и твоего дефиле по улицам в девчачьей шапке.
– Я сейчас не могу. Мне надо принять ванну, выпить чашечку кофэ, – голос Егора звенел от смеха, и я тоже тихо хрюкнула. Черт, а я ведь… Да нет, не может быть. Ну просто поддалась слабости, но это точно не любовь. Нельзя же вот так сразу в омут с головой. Или можно? Только не это. От обрушившейся на меня мысли, под ногами закачался пол. И стало совсем не смешно. Страшно.
– Никуда твоя баба не денется. Закрой ее тут на три оборота, если уж так бак прыснул. Хочет не хочет – дождется, – хохотнул Михаил. – Что-то ты братан испортился. То толстую эту пасешь, как дементор Азкабан, теперь ради какой-то дешевки гостиничной, готов отказаться от важной встречи. Плохо на тебя малая родина действует. Завтра уедем, и забудем все, как страшный сон.
А ведь он прав. И определение мне подобрал прям в точку. Я сама приперлась к этому мужлану, словно себя предлагая. Толстая дура, которой этот черт воспользовался, а она и не сопротивлялась. Напридумывала себе «чуйства». А для Холода я просто очередная телка. Попользовался и выкинул.
– Я кажется не давал распоряжения. Знаешь, Мишка, еще раз обзовешь женщину, лежащую сейчас в моей кровати, я тебе начищу рыло, а потом уволю. Нет, сначала уволю. Она мне нужна, понял ты, дятел? – прорычал Егор, и мне стало страшно. Сейчас он был настоящим. Таким, какой по жизни: злым, беспринципным и холодным. Холодный горячий Холод. Значит, он забрал мою невинность только потому, что я ему нужна, для каких-то делишек. А я просто закланная овца. Что ж, это в стиле таких как он. Идти по трупам, не гнушаясь ничем, чтобы добиться своей цели. И его мишень папенька. А бедная лягушонка, оказавшаяся между молотом и наковальней – расходный материал. Я услышала приближающиеся к моему наблюдательному пункту, тяжелые, размеренные шаги и юркой белкой метнулась к кровати. Едва успела, прежде чем дверь тихо открылась. Натянула на голову одеяло и притворилась мертвой.
– Зин, девочка, мне надо уехать ненадолго, – прошептал этот коварный тип гражданской наружности. Я не шелохнулась. Пусть думает, что меня не разбудишь из пушек. Сильные руки заботливо подоткнули под меня одеяло, и я едва сдержалась от стона. Его прикосновения казались разрядами высоковольтного тока, пронзающими тело насквозь. – Мы не закончили, – шепнул он, и пошел к гардеробу. Боже, ну зачем я решила понаблюдать за тем, как Холод одевается? Как скидывает халат, прямо на пол. Его тело в приглушенном портьерами свете тусклого уличного дня, казалось вырубленным изо льда. Этот костюм ему не идет. Ему вообще не идет одежда. Боги ведь ходили голышом. Я пожалуй проголосую за этого чертяку. Когда там его будут избирать?
– Мы так и не успели поговорить, – прошептала я ему вслед.
Когда наконец-то хлопнула дверь, оповещая о том, что хозяин номера все же отбыл по своим снобским делишкам, я сползла с кровати и заметалась по спальне. Нашла обрывки своей блузки, джинсы с выдранными пуговицей и молнией, одну кроссовку и почему-то один полностью растерзанный носок и поняла, что идти по улице в таком виде не то что холодно, но и просто опасно. Сумочка моя, которую я берегу, как зеницу ока, потому что она у меня одна дорогая. Отдала за нее целую зарплату, за что получила от мамы по первое число, но до сих пор не жалею. Так вот, моя торбочка, с которой я чувствую себя супер-успешной леди, валялась прямо на полу, вандальски смятая, явно чьей-то огромной копытиной. Я схватила котомку и нервно выдохнула, увидев, что мой телефон каким-то чудесным образом уцелел в этой чувственной мясорубке. От воспоминаний о грехе к моему лицу тут же прилила вся кровь, находящаяся в измученном удовольствием организме. Как бы не треснула морда от такого счастья. А для этого гада, я просто нужная вещь. Я всхлипнула от горьких мыслей и набрала номер Варькиной.
– Ты где? – проорала мне в ухо эта дурында, так громко, что у меня как у кота из мультика чуть не сорвало верхнюю часть черепушки. – Мы с Лизон сидим у двери с вязанкой каната, топором и фонариком на башке.
– Кать, я в гостинице. Ну, в той, где ты работаешь. Этот скот меня запееееееер, – зарыдала белугой, подвывая и срываясь на истерику. – Заберите меня отсюда. И это, привезите мне носки, брюки, кофточку и желательно сапожки.
– Он тебя пытал? – задохнулась на заднем плане Лизка. – Ну я его…
– А канат вам зачем? – наконец пришла в себя я, перестав размазывать по физиономии злые сопли.
– То есть фонарики на касках тебя меньше удивили? – хмыкнула Варькина, судя по пыхтению копающаяся в моем гардеробе.
– И лифчик прихвати. Сиреневый такой, трикотажный, с птичками, – оживилась я, пропустив мимо ушей дурацкий вопрос.
– Даже так? – хрюкнула эта поганка. – подожди, ты что? Ты наконец?.. Ооооо? Лизка, похоже наша монахиня подарила свой «цветок» этому аспиду.
– Да ну на… – прохрипела Ухогорлоносиха. Я чего у них там, на громкой связи?
– Свершилось, – восторженный мамин рев прорвался сквозь помехи. – А я-то уж думала, не видать мне внуков. Аллилуйя.
– Мама, ну какие внуки? – простонала я, уже жалея, что прозвонила в этот вертеп. – Он меня просто использовал, я подслушала. Не нужна я Холоду. Точнее нужна, но только для того, чтобы…
– Что свершилось? – противный голос бомжа меня вообще убил. Точно на громкой. – Бусинка, у нас будет внук?
У меня закружилась голова и затошнило, как при морской качке.
– Выезжаем, – гавкнула в трубку Варькина. – Возле двери не стой, на всякий случай. Ключа-то мне не добыть. Я ж уволена. Ну да, а ты не знала? После того как мой схрон нашли… Ну, точнее за беспорядки нами учиненные. Так что будем взрывать замок. Но там я
