и нежно коснулась его щеки. Глаза Габриэль наполнились слезами, и она поспешно отвернулась смахнуть их.
Поднялся Геларион.
— Да с ним все не так уж плохо, — беззаботно заявил вор. — Может быть, не видя колдуна, царь скоро придет в себя. А может быть, этого будет достаточно… — он щелкнул пальцами. Тезей пошевелился, моргнул и обвел зал блуждающим взором. Его глаза посмотрели на ноги Ипполиты, скользнули вверх по телу, остановились на лице.
— Любовь моя, — хрипловато произнес он, — Ипполита! Это ты! Но мне сказали, что ты была зла на меня, что ты и наша доченька… что роды были тяжелыми и она… — он нахмурился, опустил глаза, уставившись на собственные руки.
— Тебе солгали.
Ипполита была бледна как полотно; она опустилась на колени у ног мужа, обхватила его лицо руками и мягко повернула так, чтобы взгляд царя упал на корзину, стоявшую у подножья тронов:
— Тезей, я никогда не оставлю тебя, чтобы ты ни сделал! Я не страдала, все прошло хорошо. Смотри, Тезей, у нас родился сын! Наш с тобой сын!
— Сын… — прошептал царь. — О Зевс, у меня сын! У нас с тобой сын, любимая!
Он попытался осознать эту новость. Глаза царя вдруг потемнели, он с тревогой посмотрел на Ипполиту.
— Сын… Как ты себя чувствуешь, о лучшая из амазонок? И ответь, почему не позвала меня, когда пришел назначенный час?
Ипполита просто не знала, что и сказать, она лишь покачала головой и закусила губу. Тогда за дело взялась Габриэль. Поймав взгляд царицы, она поднялась на ноги и заговорила:
— Великий Тезей, — девушка почтительно склонила голову, — в последнее время в Афинах творились… э-э, неслыханные вещи. Появился Месмер и…
— Месмер, — зрачки царя расширились, а голос стал тусклым и невнятным. — Он сказал, я должен отдыхать, спать, поспать, я устал…
— Муж мой! — вскрикнула Ипполита, а Геларион снова щелкнул пальцами. Тезей моргнул и вернулся на землю; Габриэль перестала сонно покачиваться.
— Извините меня, — куда более естественным голосом произнес царь и негромко спросил: — Почему мы здесь, в этом зале? Не могу вспомнить, как я сюда попал и зачем… Честно говоря, последнее, что сохранилось в моей памяти, это бурный отлив и колесница на песчаном берегу. Я ехал в ней и…
Он недоговорил, озабоченно посмотрев на Габриэль: девушка снова сжимала виски, вся во власти страшного образа — едва живой царевич, кровь, переломанные кости… Она встряхнула головой, пытаясь избавиться от жуткого видения, изобразила улыбку.
— Голова болит, — неловко извинилась Габриэль. — Это у меня бывает… от яблок. Говорят, их нужно чистить, мне стоит попробовать.
— Да-да, — Тезей с сомнением оглядел ее и повернулся к Ипполите: — О каких беспорядках идет речь? Не помню, чтобы мне доносили.
— От тебя это скрывали, не знаю уж как. Пусть Габриэль расскажет.
Пока девушка говорила, царь беспрестанно ходил по залу. Время от времени он поглядывал на Габриэль с тем же сомнением в глазах, и она никак не могла понять: он просто ей не верит или вдобавок считает сумасшедшей. «Если б я видела себя со стороны, со всеми этими видениями, тоже приняла бы за ненормальную», — решила она. Когда девушка закончила рассказ, Тезей задумчиво потер подбородок, помолчал, подошел к трону и, поставив на сидение ногу, посмотрел на супругу:
— Вот что выходит, когда сваливаешь дела на других, — сказал он.
— Нет, так выходит, когда поручаешь дела дурным людям, — твердо ответила царица и продолжила: — Сейчас не это важно. Важно исправить ошибки.
— Хм, отряд стражников, — нерешительно начал Тезей, но Габриэль перебила его.
— Позвольте мне сказать… Я уже упоминала, что заложников освобождает Зена; может быть, сейчас люди уже на свободе, но точно пока неизвестно. Не стоит рисковать и бросаться в атаку: что скажут граждане, узнав о войске на улицах Афин? Многие будут рады, но те, у кого в плену близкие…
— Я понял тебя, — произнес Тезей, видя нерешительность девушки. — Предлагаешь мне ждать, пока Зена решит все проблемы? Афины — мой город, и я должен его защищать.
Габриэль покачала головой:
— Я не предлагаю сидеть сложа руки. Возьмите несколько воинов и отправляйтесь к «Покровителям». Небольшого отряда будет достаточно, и горожан он не встревожит. Пусть они видят во главе воинов своего царя, пусть знают, что Тезей не потерпит бесчинств в Афинах.
— Пора бы им это вспомнить, — нахмурившись, подала голос Ипполита. — Супруг мой, я не хочу отпускать тебя с малым отрядом.
— Особенно если не можешь прикрыть мою спину? — улыбнулся он. Улыбка тут же потухла. — Ипполита, на улицах не опаснее, чем было во дворце.
— И калидонская охота для тебя тоже забава? — сухо спросила царица. — Будь осмотрителен.
— Разумеется, как и в битве с морскими разбойниками, — ответил Тезей и перевел взгляд на Габриэль: — Отправишься с нами?
— Лучше поищу Зену, она, должно быть, вернулась. Если ей предстоит бой, там я нужнее. А если заложники еще в плену, нельзя предпринимать ни шагу; в этом случае я пришлю вам весточку. С первым лучом встретимся в пекарне Уклосса на улице Синей подковы. Отыщете?
— Конечно, я прекрасно знаю Афины, — царь снял ногу с трона, подошел к Габриэль и сердечно обнял ее: — Спасибо, что помогла моей жене и сыну.
— Не за что, — кивнула Габриэль, и на душе у нее потеплело. — Только благодарить меня рано: сначала разделаемся с троицей Бризуса.
Глава 10
На задворках Афин было холодно и промозгло, вдоль всего побережья повис туман. Зена вышла из конюшни, где прятала Арго, и прислушалась. В городе царила тишина, только откуда-то издалека доносился хриплый мужской смех. «Похоже, недалеко отсюда постоялый двор», — решила воительница.
На темной, узкой, пустынной дороге было только трое людей: Элизеба, Адрик и сама Зена.
Адрик обогнал ее и направился в сторону пекарни, воительница стиснула кинжал и последовала за ним. Она бросила на хрупкую женщину усталый взгляд, но различила во мраке только светлое покрывало, укутывавшее ее голову. Почувствовав движение, Элизеба на мгновение повернулась к Зене.
— Воительница, — тихо сказала она, — я помню, что ты велела мне оставаться в храме, но я знаю своего сына и волнуюсь за него. Бедному Кериксу, отцу Кратоса, будет лучше, если я дам ему поспать. Нас ведь уже не похитят, правда? Позволь мне пойти с тобой, пожалуйста.
Она замолчала и вопросительно взглянула на Зену. Лицо Элизебы вдруг стало волевым и сильным.
«А я-то думала, что упрямей Габриэль не бывает!» — пронеслось в голове у воительницы. С Габриэль можно хотя бы поспорить, а тут дело совсем безнадежно.
Конечно, трудно
