Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
дочерей увозят»[248], – докладывал один из военных врачей. Эти девушки – многие из которых были моложе возраста согласия Британии того времени – покупались по три рупии за штуку и вывозились в армейские бордели, которые по факту были для них тюрьмой.
Смотрительницы забирали всю их одежду по прибытии, оставляя им только прозрачную сорочку, что значительно осложняло побег, потому что такой наряд сразу вызвал бы вопросы на улице. Еще одним способом контроля было экономическое давление, ведь их заставляли вносить ежедневную плату за ночлег. Эта плата специально была установлена выше крохотных сумм, которые давали клиенты, в силу чего проститутка постепенно накапливала все больший долг, пока «работала», и поэтому оказывалась навсегда привязанной к борделю[249].
Детали бедственного положения этих давно умерших женщин мы знаем только благодаря усилиям Жозефин Батлер, английской общественной деятельницы, которую, глядя назад, можно назвать «феминисткой», хотя тогда это слово не использовалось.
Батлер отказалась признавать мужскую потребность в «удобствах». С ее точки зрения, эти индийские проститутки были «женщинами покоренной расы, которых угнетают завоеватели»[250], и ей удалось вместе с другими общественными деятелями добиться отмены этого институционализированного сексуального рабства в армии Великобритании.
Большинство либеральных феминисток двадцать первого века не слишком тепло вспоминают Батлер. Элисон Фиппс, профессорка гендерных исследований университета Сассекса, описывает деятельность Батлер серией устрашающих цитат:
Сегодняшние реакционные феминистки ведут свою родословную от «борцов с пороком» девятнадцатого века, от христианских моралистов, от противников смешения рас, от фордистских буржуазных женщин, призванных «улучшить» рабочий класс, от руководства реформаториев для «заблудших» чернокожих девочек, которое издевалось над ними «ради их же собственного блага». И это наследие не только идеологическое. Ирландские прачечные Магдалины, построенные в восемнадцатом веке для содержания «падших женщин», сегодня стали «Рухамой», некоммерческой организацией социальной помощи проституткам. Прообразом кампаний против торговли людьми была паника по поводу «белого рабства», питаемая строгими нравами, характерным для девятнадцатого века[251].
К словам «заблудшие», «улучшать», «борцы с пороком», «падшие женщины» и «белое рабство» можно добавить еще «спасать», «добродетельный» и «греховная жизнь». Все эти слова были в ходу у общественных деятелей девятнадцатого века. И все они отвергаются новым поколением феминисток, которые совершенно иначе смотрят на проституцию и которых отталкивает не только жестокость некоторых викторианцев, но и все викторианское мировоззрение.
В частности, для сегодняшнего феминизма, уверенного в своей секулярности, совершенно неприемлем религиозный тон викторианской морали. А Жозефин Батлер была христианкой и часто действовала, исходя именно из своей веры. Но не только эта сторона ее личности была осуждена. Так, несмотря на ее поддержку отмены рабства и предоставления женщинам избирательных прав – две позиции, которые помещают ее на «правильную сторону истории», – сегодня ей выдвигают все новые обвинения. Один историк, например, настаивает, что кампания Батлер против армейских борделей строилась «на образе беспомощной индийской женственности» и записывает Батлер в сообщники «имперского идеологического аппарата»[252]. Читая современных критиков Батлер, вы ни за что не догадаетесь, что она боролась против изнасилований индийских девочек британскими мужчинами.
Я не собираюсь осуждать Батлер и цепляться за слова, которыми она сама и ее сторонники описывали свою работу. Да, она обращалась к Библии в своих попытках помочь женщинам выбраться из проституции и цитировала Евангелие, сидя на полу и помогая людям, заточенным в рабочих домах, подбирать пеньковые обрезки. И нет, ей не удалось разбить Британскую империю. Она не сумела даже полностью отойти от имперской парадигмы. Но она брала к себе домой обездоленных женщин и девочек, умирающих от венерических заболеваний, которыми они заразились из-за проституции, и заботилась о них. Многие ли сегодняшние феминистки могут похвастаться такими делами?
Если мы хотим понять устройство секс-торговли в ее историческом контексте, мы должны обратиться к самой Жозефин Батлер, прежде чем читать ее критиков. Иначе мы поддадимся снобизму более позднего времени, что будет фатальной ошибкой.
Проституция никогда не была делом личного выбора. И она не была способом расширения женских прав и возможностей. Напротив, роли «покупателя» и «продавца» всегда были предопределены полом, расой, национальностью и – прежде всего – классом.
Древнее решение
Несколько глав назад я рассказала о том, чем отличаются среднестатистические женская и мужская сексуальности, и попыталась доказать, что причиной этого различия является не культура, а эволюционная биология. Одним из наиболее важных отличий полов является то, что психология мужчин намного более «социосексуальна» – они хотят сексуального разнообразия. Это значит, что в среднем мужчины намного более склонны к случайному сексу.
Этот разрыв в сексуальности порождает дисбаланс мужского и женского сексуальных желаний на уровне популяции. Гетеросексуальных мужчин, готовых к случайному сексу, намного больше, чем таких же гетеросексуальных женщин. Поэтому многие из них остаются без партнерши и пребывают в состоянии неудовлетворенности. Как мы видим, в эпоху победившей сексуальной революции решением этого дисбаланса стал призыв к женщинам (в первую очередь молодым и привлекательным) преодолеть свою сдержанность и начать заниматься сексом «по-мужски», массово подражая мужской сексуальности. Тезис моей книги в том, что это решение ошибочно выдается за сексуальное освобождение женщин, хотя на самом деле оно играет на руку вовсе не женщинам, а мужчинам. При этом я старалась подчеркивать, что, хотя наша сегодняшняя сексуальная культура отмечена целым рядом серьезных проблем, культурные ситуации прошлого тоже не были идеальными. Каждое общество сталкивается с этой проблемой разрыва в сексуальности, и ее решения могут совершенно по-разному угнетать женщин.
Наше современное решение призывает всех женщин, из каждого класса, заняться удовлетворением мужского спроса на случайный секс. Однако до изобретения надежной контрацепции общества, как правило, действовали иначе. Большинство женщин занимались сексом только в браке (моногамном или полигамном), в то время как определенному женскому меньшинству приходилось впитывать весь избыток мужского сексуального желания. За исключением горстки элитных куртизанок и девушек по вызову – которые, как правило, тоже происходили из бедноты, – проституированный класс исторически состоял из женщин, у которых не было иного выбора. Нищие женщины, женщины, брошенные своими партнерами, нарко- и алкозависимые, женщины, захваченные в ходе военных действий и жертвы торговли людьми. Проституция – древнее решение разрыва в сексуальности. Древнее, но не очень хорошее.
Тех, кто верит в современную либерально-феминистскую точку зрения на секс-индустрию, очень сложно убедить в бедственном положении проституированного класса. С какой стати женщины могут быть против продажи секса, если он ничем не отличается от других товаров и услуг? С какой стати индийским семьям «отказываться или сопротивляться», когда британская армия приходит за их дочерьми?
Либеральные феминистки пытаются объяснить это стигмой. Они указывают, что проституция стигматизирована. И это правда. Они заявляют, что стигматизация
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
