поймите наконец, действовать нужно быстро. Иначе так хорошо знакомый вам мир просто рухнет.
Золотых порывисто встал и прошел к выходу, ни разу не оглянувшись на оцепеневшего министра. Специально прилетевшего в Алзамай ранним утром.
Конечно, так давить на него, без оглядки на чины, — дурной тон. Но выхода другого просто нет. Министр внутренних дел вызвал Золотых для нещадного разноса, а на деле получил разнос сам. Причем достаточно бесцеремонный. В другое время после подобного демарша Золотых моментально слетел бы со своего поста. В два счета. Но только не сейчас. Министр прекрасно знает, что если и есть человек, способный все-таки справиться с накалившейся ситуацией, то это именно железный полковник Золотых.
Золотых едва успел дойти до выделенного ему Бережинским кабинета, как заверещал красный телефон — прямой президентский канал. Рука привычно потянулась к трубке.
— Золотых.
— Полковник? Здравствуйте. С вами сейчас будет говорить президент.
— Я внимательно слушаю.
В трубке щелкнуло, и знакомый по многочисленным телевыступлениям голос обратился непосредственно к Золотых:
— Здравствуйте, полковник.
— Доброе утро, господин президент.
Золотых не впервые говорил лично с президентом. Даже встречался дважды. Но все-таки сказать, что беседы с ним — дело обыденное, было нельзя. В основном приходилось общаться с министром внутренних дел.
— Алексей Владимирович мне звонил… Жаловался.
— Жаловался? — Золотых постарался вложить в это единственное слово легкое презрение.
— Представьте себе, жаловался. Мол, наехали вы на него, как утюг на платочек.
— Господин президент… У меня сложилось впечатление, что Алексей Владимирович, опытнейший и достойнейший работник, просто не уловил сути момента. Бирюльки закончились. Мы в состоянии войны. Войны — понимаете? И в сложившейся ситуации жизненно необходимо жесткое централизованное руководство. Даже если это идет вразрез с сиюминутными интересами державы — сейчас на кону интересы всей планеты.
— Даже так? — сухо спросил президент.
— Поверьте, я не преувеличиваю. Вы уже просмотрели ролик с последствиями ночного налета волков?
— Нет, еще не успел.
— Обязательно посмотрите. И вы убедитесь, что мои слова — не просто слова.
Президент, казалось, растерялся от такого напора.
— Посмотрю… Обязательно посмотрю. Э-э-э… Собственно, я хотел спросить вот о чем: если необходимые полномочия вам будут предоставлены, вы можете гарантировать разрешение проблемы в кратчайшие сроки?
— Боюсь, господин президент, что в этом деле любые гарантии — не более чем пустой звук. Мы столкнулись с силой, заведомо превосходящей наши возможности. Заведомо. Но с случае, если мои требования будут удовлетворены, наши шансы в борьбе станут максимальными. Промедление сейчас может стоить очень и очень дорого.
— А если вы все же ошибаетесь?
— Что ж, — невозмутимо сказал Золотых, — тогда вам придется меня уволить.
Президент несколько секунд молчал — наверное, размышлял, а может, совещался со своими помощниками. Золотых показалось, что президент в процессе разговора сменил позицию на прямо противоположную.
— Вам позвонят через два часа, полковник. Обязательно будьте на месте.
— Буду. В крайнем случае мне заведут этот канал на мобильник. Я жду, господин президент.
В трубке щелкнуло — на этот раз погромче. Золотых водрузил ее на аппарат и прищурился.
— Зашевелились… Но Владимирович-то каков! Сразу же президенту капнул…
Про себя Золотых добавил еще одно слово. Довольно обидное.
Министр внутренних дел всегда больше пекся о собственной шкуре, чем об интересах страны. И почему наверх всегда пробиваются именно такие типы — скользкие и неприятные?
«Наверное, потому, — ответил себе Золотых, — что нормальные люди вроде тебя, полковник, вынуждены делать грязную работу. И вдобавок — за все отвечать в случае поражения. А министры нужны, чтобы почивать на лаврах в случае победы».
Два часа промелькнули совершенно незаметно — забежал издерганный Чеботарев, которому нужно было приказать все бросить и отправить как следует выспаться, но нельзя, нельзя… Забежал Бережинский с выпученными глазами. После вчерашнего убийства Шарадниковых на него скопом накинулись кабинетные деятели из верхов, но после ночного погрома дома Эрлихмана так же скопом оставили в покое. Аналитики пытались расшифровать записи Эрлихмана — вычислительный центр гудел которые сутки. Золотых намеренно туда не совался, не звонил и не донимал. Был уверен: когда хоть что-нибудь прояснится, немедленно прибегут сами.
Оперативная группа, изрядно поредевшая, просеивала всех, кто в интересующий период приехал в Алзамай из Ашгабата. В процессе взяли двух наркодельцов, прямо с товаром.
Перед самым полуднем красный телефон зазвонил вновь.
— Полковник?
— Я, господин президент.
На этот раз даже референта вперед не подпускали, в трубке с самого начала прозвучал знакомый голос:
— Принимайте командование. И пограничниками, и европейцами. Их начальники вот-вот явятся к вам. Что касается агентов… Предложение рассматривается. В ближайшие сутки ответ станет ясен.
Золотых изо всех сил попытался скрыть облегчение.
— Спасибо, господин президент. Наконец-то у меня будут развязаны руки…
— Не оплошайте, полковник. Мы надеемся на вас. И вот еще что: отсылайте мне короткие сводки каждые три-четыре часа. Только без воды и столь нелюбимой вами дипломатии, голые факты. Договорились?
— Конечно, господин президент. Я распоряжусь немедленно… Впрочем, о чем это я? — спохватился Золотых. — Сводки рассылаются всем членам президентского совета с первого дня.
— Вот как? — удивился президент. — Хорошо, я велю разузнать. Работайте, Константин Семенович…
И президент отключился.
«Хм… — подумал Золотых. — А он знает, как меня зовут! Вот уж чего не ожидал!»
В дверь постучали; заглянул Богдан По, а за его спиной виднелся офицер в полевой пограничной форме.
— Константин Семенович? Здесь командующий пограничным отрядом…
— Прошу! — Золотых встал из-за стола и сделал приглашающий жест рукой.
Он не собирался зря терять время.
Сигнальный жук очнулся из спячки сразу после полудня. Генрих давно бросил просматривать газеты — смысла в этом никакого не содержалось, потому что сибирские конторы закуклили город. В газетах розовая чепуха, линия межгорода беспрерывно занята, на стандартные жучиные радиочастоты накладывается могучая помеха однозначного происхождения… И наверняка оцепление на всех дорогах. И даже тропках.
Город решили превратить в мышеловку. Суровая мера. Во всяком случае, Генрих не был уверен, что Европа решилась бы изолировать целый город. Слишком уж Европа печется о свободе каждого отдельного человека. А тут — прихлопнули крышку и вся недолга. Все-таки сибиряки — неисправимые практики. Когда нужно…
Пение сигнального жука выдернуло Генриха из раздумий. Конечно, специальные жуки-радиоблизнецы использовали диапазон, отличный от общепринятого. И разумеется, использовали многоуровневую кодировку. Собственно, это была одноразовая пара. Тот жук, что у Генриха, должен был принять сообщение, странслировать его и умереть, унося вместе с жизнью секрет одноразового кода и используемую частоту. Как правило, таких жуков применяли для единственной цели: для внеурочного отзыва агентов, когда обстановка резко меняется.
Жук-передатчик тоже самоуничтожался после сеанса. Дабы генетическую вытяжку никто не смог использовать для расшифровки сообщения.
