– Шакальи… – внезапно говорит Чача, уставившись на Азамата. – задворки. Красный дом. Пожалуйста…
Дети подают мне стаканчик с электролитным раствором, и я принимаюсь поить Чачу, так что больше он уже не говорит. Потом сорбенты, антидот, кислородная маска…
Когда пациент наконец стабилизирован, мы перевозим его в интенсивную терапию, и я наконец могу вздохнуть спокойно. Время уже хорошо послеобеденное.
– Как прогноз? – спрашивает Азамат, который, похоже, с тех пор, как вышел из процедурной, ждал меня в фойе, пугая там больных и их родственников. Ну или нет – судя по тому, что он принёс мне перекусить. Интересно, обедал ли сам?
– Ну, я вполне уверена, что он выживет, но посмотрим, как соображать будет, – признаюсь я. – Некоторые устричные порошки нарушают работу мозга. Мне не понравилось, что он бред какой-то говорил.
– Это был не бред, – возражает Азамат. – Шакальи задворки – это деревня к югу от Имн-Билча. Там живёт его мать. Я сразу, как вышел, попросил Алтонгирела туда слетать, привезти её. Наверное, скоро будет.
– Думаешь, Чача хотел её увидеть? – спрашиваю с сомнением. – Он хоть раз упоминал о семье?
Азамат мотает головой.
– Думаю, что он просил меня о ней позаботиться. Чача очень скрытный. И если у него есть такие враги, что готовы его отравить, немудрено, что он не распространяется о близких. Но, по-моему, лучше пускай с ним побудет кто-то родной.
– Ну может быть.
Я добываю себе кофе из кофемашины, которая стоит тут только для землян, потому что муданжцы считают то, что мы делаем с кофе, кощунством. Добыв наполненный стаканчик, я замираю, потому что взгляд мой упирается в стеклянные двери, а в них входят Алтонгирел, старушка, двое мальчишек лет пяти-семи, сильно похожие на Чачу, и молодая, до одури красивая и очень беременная женщина.
***
В интенсивную терапию я никого не пускаю, но там есть окно, в которое на пациента можно посмотреть. К счастью, Арай, заметившая у меня в одной руке хурму, а в другой онигири, смекает и сама отводит семью Чачи удостовериться, что он жив и находится на лечении, а потом приводит обратно – нечего им в коридоре толпиться.
– Это что, жена его? – приглушённым голосом спрашивает Азамат у Алтоши,
пока семейство не слышит. И хорошо, что спрашивает, а то я уже готова
подавиться от любопытства.
– Выходит, да, – разводит руками Алтоша. – Я сам обалдел. И они все живут в
одном доме. Мать, жена и сыновья. Безумие какое-то.
– Со слугами хоть? – уточняет Азамат. Меня веселит, как муданжцы не могут себе представить, что две женщины способны вести хозяйство, но, с другой стороны, в деревенском доме – то крышу починить, то дрова нарубить, и правда без мужика нелегко.
– Говорят, соседи помогают за монетку, – поясняет Алтонгирел. – Я спросил, что их духовник думает по этому поводу, а они говорят, духовник у них умер уже лет восемь как. Поженил их и на следующий день испустил дух.
Взгляд Азамата становится напряжённым.
– Ты что-то об этом знаешь? – спрашиваю я, наконец дожевав свой рис.
– Н-нет, так, напомнило одну песню.
Он отмахивается.
Арай возвращает Чачину родню в фойе и, заметив отсутствие еды у меня в руках, просит поговорить в сторонке.
– Они что-то натворили? – беспокоюсь я. Этих диких муданжцев в палаты вообще пускать нельзя.
– Нет, я насчёт этой… кражи.
– А! – я хлопаю себя по лбу. – Точно, я хотела с Азаматом поговорить и договор почитать. Сейчас…
– Хотон-хон, подождите! – выпаливает Арай. – Я… на самом деле не думаю, что это Чикир меня обокрал. Я думаю, он действительно не знал, откуда украшения.
– Но он должен был понимать, что они какие-то мутные. С чего бы иначе ему заплатили за то, чтобы продать украшения подальше от столицы?
– Ну, я не знаю, что он понимал, – Арай нервно сцепляет и расцепляет руки.– Но мне кажется, он не стал бы у меня красть. Репей – тот да, он вечно у моего шкафчика шарится, записки подбрасывает, в угол меня зажимает и всё такое…
– Чего? – удивляюсь я. – В угол зажимает? А чего молчим?
Она пожимает плечами.
– Да они все так делают, и студенты, и лаборанты. Просто Репей больше всех.
Я хлопаю себя по лбу второй раз. Ну что их теперь, всех выгонять?! Отстранять от занятий? А толку? Мне нужны студенты, да и Дэн новых лаборантов будет искать и обучать ещё два года! Но если у лаборантов хотя бы можно вычесть из зарплаты моральный ущерб, то с моими-то оборванцами что делать? Они ведь действительно без гроша… На исправительные работы у них времени нет. Ну не пороть же, в самом деле…
– Но Чикир из них самый нормальный, – продолжает Арай. – Он обычно просто внимания на меня не обращает. Поэтому я не думаю, что это он. И ещё, в тот день я видела Репья у Дома целителей, когда шла на рынок, и ему сказала, куда я, потому что он прицепился. Он знал, что меня дома не будет. А Чикир, он из очень бедной семьи, единственный сын из шестерых детей. Если бы он зашёл в ту лачугу, что я снимала… Правда, не думаю, что он стал бы у меня красть.
В пользу её версии говорит то, что Чикир не пытался защититься, взывая к муданжской шовинистской демагогии.
– Ты Исару эти свои идеи излагала?
Арай кивнула.
– А о том, что тебя парни травят?
Арай отводит взгляд.
– Я не хочу, чтобы он думал, что мне тут плохо.
Мне не нравится эта формулировка.
– Он давит на тебя, чтобы бросила программу?
Арай мнётся.
– Вроде бы нет. То есть, он пару раз сказал что-то такое, но потом я думала, что он об этом, а он вообще о другом говорил… Короче, я не знаю точно, но…
Но провоцировать не хочет, понимаю я.
– Ладно, вот что, – решаю я. – Чикиру придётся вернуть то, что он получил за продажу драгоценностей, но в остальном я его оставлю в покое под твою ответственность. Пока он не создаёт тебе проблем, не трону. И я ему это объясню. Насчёт остальных – подумаем, что с ними делать.
Удостоверившись, что её устраивает такой вариант, я возвращаюсь к мужу, который, судя по воркующим интонациям, успокаивает мать Чачи. Жена и мальчишки жмутся к кофейному автомату, но всё равно постоянно оказываются на дороге. Не помогает и то, что жена Чачи обладает какой-то невменяемой, нечеловеческой красотой, так что даже мне трудно отвести взгляд, а уж проходящим мужикам и подавно.
– Может, вам в зал ожидания пойти или в столовую? – предлагаю я. – Он скорее всего до завтра будет спать.
– Да нам бы найти, где переночевать, – вздыхает старушка. – Только вот на улицу выходить боязно. На Камышинку мужики слетаются, как мухи, мы и двух шагов не пройдём. И на постоялом дворе страшновато.
