Когда корабли подходят поближе к изломанной береговой линии первого острова, адмирал Чжоу собирает команду на палубе. Он щедро раздает увольнительные, позволяя сойти на берег всем матросам, кто не на вахте. Даже наложницам позволено ступить на землю впервые со времени их выхода из Тангу, хотя они должны ходить парами и не приближаться к мужчинам. За исключением евнухов, разумеется.
От «Цзин Хэ» отходят шлюпки. В них сидят матросы, которым не терпится пройтись по твердой земле. Люди разбредаются по необитаемому острову, где полно фруктов, рыб и птиц, таких непуганых, что хоть собирай их руками. Чжи намерен насладиться идиллией и присоединяется к Юаню. Вместе они проводят часы покоя, исследуя новый остров.
Чжи старается отмести мысли о Фусанге. И все же, когда они с Юанем гуляют по холмистому острову, купаются в прибрежных водопадах, наблюдают издалека за Кэ и ее подружкой Цзжэнь, отдыхающих в тени пальм, он то и дело невольно посматривает, нет ли где поблизости легендарных деревьев, описанных буддийским монахом Хой Шеном. Деревьев он не находит и понимает, что покой долго не продлится. После того как корабли пополнят запасы, а моряки как следует отдохнут, адмирал прикажет вернуться в океан, где их ждут новые штормы, где их ждет неизвестность. Ибо этот остров — не Фусанг.
Флот останавливается у многих островов карибской цепочки, но не у каждого. Адмирал выбирает острова с видимыми многочисленными водопадами для легкого пополнения запасов и избегает островов с вулканами. Тропический климат выдает неожиданные грозы, хотя острова предоставляют кораблям укрытие. И не каждый остров оказывается необитаемым, как первый. На нескольких самых крупных живут племена людей, но адмирал считает их слишком отсталыми, чтобы обложить императорской данью.
Корабли отходят от одного острова, где воздух настолько плотный и влажный, что кажется, будто можно разглядеть, как он обволакивает ветви деревьев и фигуры людей. Вскоре после выхода в море моряков охватывает странная болезнь, такая же цепенящая и липкая, как островной воздух.
Поначалу болезнь подкрадывается незаметно. Просто движения людей замедляются, и никакое наказание не может заставить их быстрее выполнять свои обязанности. Потом наступает лихорадка, на лицах, руках и ногах образуются гнойнички. Лекари не знают, как лечить болезнь, хотя пробуют каждую траву, каждое снадобье, что имеются на борту. Тем не менее смерть косит ряды матросов.
Адмирал приказывает покинуть островную цепь в спешном порядке. Какое-то время кажется, что болезнь обошла стороной навигационную команду. Чжи и его коллеги благодарят небеса за свою отдельную палубу и жилые отсеки. Они держатся вместе, по возможности избегая контактов с остальными. Впервые они принимают Чжи в свои ряды — скорее, по необходимости, чем от доброты. Чжи волнуется, как дела у Юаня и Кэ.
Проходит несколько месяцев. В душном компасном помещении качка убаюкивает Чжи. Он впервые клюет носом во время вахты, но тут же заставляет себя встрепенуться, обвиняя во всем духоту и ритмичное покачивание корабля. Вскоре он все равно засыпает.
Чжи просыпается весь в поту. И виновата в этом вовсе не тропическая жара, потому что Чжи буквально обливается потом. Его снова морит сон. Он то просыпается, то вновь засыпает; как долго это происходит, он не знает.
Боль приводит его в сознание. Она пронзает все тело, вызывая воспоминания о том дне, когда он узнал, что такое нож. Чжи тогда приехал в столицу со своим отцом, другом Ляном и дядей Ляна. Отец держал в руке экземпляр воззвания адмирала Чжэна с призывом к юношам из Куньяна добровольно поступать на имперскую службу евнухов. В документе было точно указано количество таэлей, которое получит семья юноши, а также говорилось о почете для всего рода.
Чжи видел, как отец взглянул на свиток, а затем уставился вдаль. Он буквально читал отцовские мысли: на эти деньги можно было бы приобрести поля, построить новый дом, вернуть роду Ма былой статус в Куньяне. И хотя Чжи согласился пожертвовать собой, его удивляло, почему в документе не упоминалось ни об одной личной жертве — в его случае, любви женщины.
В назначенный день четверо мужчин вошли в Императорский город и потерялись в лабиринте улочек. Мимо пробегал какой-то рабочий. Они буквально поймали его за руку и спросили, где находится чан-цзы. Рабочий удивленно вздернул брови, но указал им на неказистый домишко тао-цзы-цзян, или мастеров ножа, выполнявших кастрацию.
Сердце Чжи колотилось, как молот, когда они толкнули дверь из грубо отесанных досок. Показав воззвание, они изложили дело и заплатили за операцию шесть таэлей, которые удалось собрать с большим трудом. Отец Чжи попрощался с сыном, пустив скупую слезу, и передал его мастерам ножа. Дядя Ляна сделал то же самое.
Чжи и Ляна повели по коридору, показавшемуся Чжи очень длинным. Прежде чем их развели по разным комнатам, они успели переглянуться. В глазах Ляна стоял ужас.
Двое мужчин вошли в комнату и посадили Чжи на стул. Один перебинтовал ему талию и бедра, а второй тем временем трижды нанес на открытую кожу воду со жгучим перцем, чтобы уменьшить боль. Потом они крепко зажали его.
Тут появился третий — тао-цзы-цзян. По заведенному порядку он задал Чжи вопрос: «Ты добровольно идешь на эту операцию?» Чжи подтвердил. Мастер ножа приблизился к нему с маленьким серповидным лезвием. Чжи закричал.
Чжи гонит прочь воспоминания, поворачиваясь к розовому кусту, голому и засохшему, коричневые листочки которого свернулись на полу. Чжи ничего не понимает: в последний раз, когда он смотрел на куст, тот цвел пышным цветом.
Чжи, обессиленный, падает на подушку. Он оглядывает комнату. У двери на стуле сидит мастер Хон. Чжи пытается приподняться, принять уважительную позу, но он слишком слаб. Главный лоцман поднимается и кладет ему на плечо руку, успокаивая.
— Лежите спокойно. У вас была лихорадка, — говорит мастер Хон.
Чжи пытается ответить. У него много вопросов, но голос от долгого бездействия не подчиняется.
— Погибло много матросов. Сотни. Даже больше, чем во время шторма.
Чжи понимающе кивает.
— Болезнь настигла и кое-кого из нашей навигационной команды. Им повезло меньше, чем вам.
Чжи удивленно округляет глаза. Он надеялся, что заболел один.
— Включая мастера Чэня.
— Неужели? — хрипит Чжи.
Хотя он видел мастера Чэня и в минуты слабости, во время бесновавшейся бури, ему все еще трудно представить, что мастер сдался какой-то болезни.
— Да, мастера Чэня с нами больше нет. Теперь вы главный картограф флота адмирала Чжоу, мастер Ма.
35
Наши дни
Лиссабон, Португалия
— Последние два дня прошли абсолютно впустую. — Мара швырнула сумочку на банкетку. После встречи с виконтом они вернулись в гостиницу и сразу прошли в бар.
