так и подмывало громогласно задать вопрос Алексею. И только этот колючий и насмешливый взгляд барона, направленный ему прямо в глаза, заставлял Лёшку сдерживаться.
– …Отряд полностью выполнил задачу, поставленную ему командованием, – подвёл итог своему докладу генерал Голицын. – Строящаяся переправа у Исакчи, прибрежные укрепления и сама крепость разрушены. Гарнизон её разбит, и потеряв два знамени, в панике бежал. Впоследствии у озера было захвачено ещё одно знамя алая. Вывезено на свой берег четыре десятка орудий, а порядка двух дюжин уничтожено на месте. Переправлено к себе в лагерь ещё множество припасов и всякого трофейного имущества.
Закончив говорить, генерал гордо оглядел стоящих в шатре офицеров.
– Иван Фёдорович, что-то вы скромничаете, – раздался ироничный голос главного квартирмейстера армии. – Сие, конечно, весьма достойное качество, но ведь за ним и мы лишаемся возможности услышать про все славные деяния вашего отряда.
– Что вы имеете в виду, Генрих Фридрихович? – насторожился Голицын. – То, что я не упомянул про дозорную службу ваших егерей? Ну да, они довольно неплохо вели поиски неприятеля. Обычная служба лёгких стрелков, знаете ли. Но это вряд ли заслуживает внимания всех здесь собравшихся.
– Отнюдь, отнюдь, Иван Фёдорович, – мило улыбнулся фон Оффенберг, – не скромничайте вы уж так. По моим сведениям, переданный в ваше подчинение отдельный полк егерей тоже участвовал в первой волне десанта, захватил прибрежные редуты и вместе с углицкими мушкетёрами затем отбивал атаку турок, а потом и штурмовал саму крепость. И вы тут, по-моему, немного ошиблись в своём докладе, всё это они сделали ещё до прибытия основных сил, так сказать, решительным авангардным ударом. Не так ли, Пётр Григорьевич? – Фон Оффенберг посмотрел на стоящего среди старших офицеров полковника Бардакова. – Я верно говорю? Хорошо воевали егеря под Исакчи?
– Так точно, господин генерал, – кивнул тот, – все заслуги по овладению крепостью и их тоже. Именно егеря обеспечили высадку моего полка, захватив прибрежные ретраншементы, а потом вместе с нами они отбивались от основных сил турок, контратаковали и штурмовали Исакчу. Хотел бы, пользуясь случаем, особо отметить подполковника Милорадовича, который шёл в первых рядах своих стрелков и грамотно руководил ими на поле боя.
– Ну вот, Иван Фёдорович, – укоризненно покачал головой барон, – как же вы так, а? Выходит, упустили в своём докладе, не упомянули про переданное в ваши руки подразделение, которое так героически действовало у Исакчи. А ведь это именно оно потом шло авангардом перед основными вашими силами, направляющимися к Мачину, и именно оно разгромило упомянутый вами только что алай сипахов, ещё и захватив при этом их знамя.
– Полк егерей, про который вы изволили упомянуть, Генрих Фридрихович, был мне передан не в полном составе, – процедил сквозь зубы покрасневший Голицын. – Оттого-то я и не счёл нужным упоминать его деяния, ибо таких вот разрозненных частей может быть у командира моего ранга великое множество, и они, эти части, только лишь дополняют общую картину действия общих сил. Часть этого полка во главе с его командиром была у меня отторгнута, и чем там она занималась на турецком берегу, я даже и представления не имею. Возможно, просто прогуливалась, пока мы неприятеля били. Воссоединившись же и поступив в моё полное подчинение, егеря особо себя не проявили. Обычная дозорная служба лёгкой пехоты, – пожал он плечами, – ничего примечательного.
– Ваше высокопревосходительство, – барон обратился к сидящему рядом с ним Репнину, – генерал Голицын немного ошибся, поведав нам о захвате крепости Исакчи, ну что же, ничего страшного, такое бывает. Полковник Бардаков Пётр Григорьевич его только что поправил, и мы теперь имеем полное представление обо всём деле, в том числе и о наступлении отряда на Мачин. А вот о том, какое задание было у части так называемых «отторгнутых» егерей, позвольте уже мне, Николай Васильевич, до всех присутствующих довести. Чтобы ни у кого ошибочного представления, как неудачно выразился генерал-майор, «об их прогулке, пока остальные били неприятеля» не было.
– Доводите, Генрих Фридрихович, – благосклонно кивнул Репнин, – тут уже скрывать нечего. Утверждённое мною лично задание отряд полковника Егорова выполнил полностью и с честью, о чём я отдельным рапортом доложился генерал-фельдмаршалу Потёмкину, а ввиду его особой важности ещё и самой матушке императрице…
По рядам стоящих полковых командиров пошло шевеление, и пролетел шёпот.
– Пожалуйста, доводите, – махнул рукой Репнин.
– Задачей особого отдельного полка егерей главного квартирмейстерства армии помимо оказания помощи в проведении задунайского поиска отряду генерала… – Барон скосил глаза на ёрзающего Голицына. – …Было ещё и захватить знамя крепости Измаил. Той самой крепости, которая считалась неприступной, и победа над которой будет совсем скоро праздноваться с особым размахом в нашей столице. И где помимо высшего общества всей нашей империи будут присутствовать и представители многих дворов Европы. Надеюсь, вы представляете весь размах и всю торжественность сего празднества возвеличивающего славу русского оружия?
Барон сделал многозначительную паузу. В шатре стояла гробовая тишина.
– Так вот, господа, – фон Оффенберг, оглядев присутствующих, продолжил излагать далее: – Как это водится на таких торжествах, перед престолом нашей матушки императрицы будут склонены все добытые нами под Измаилом знамёна и бунчуки разбитых османских алаев и боевых частей. И все они, разумеется, уже давно находятся в Санкт-Петербурге, дожидаясь своего часа. Повторюсь: все, кроме одного, кроме, собственно, самого важного знамени Измаила – его главного крепостного штандарта. И тут, как вы понимаете, могли бы возникнуть, скажем так, «определённые вопросы» – а где же, собственно, само знамя неприступной османской твердыни, взятой нашими доблестными войсками? Могли бы, но теперь уже они точно не возникнут и не обесценят нашу общую победу! Отряд егерей под предводительством полковника Егорова добил охраняющих это знамя султанских гвардейцев, этих знаменитых чёрных волков – беслы, и помимо Измаильского крепостного штандарта, ещё и захватил знамя их алая. И даже это ещё не всё, господа!
Фон Оффенберг, как видно, упиваясь самим моментом и плавно подведя свою речь к наивысшей её точке, даже привстал с места.
– Иван Фёдорович, – обратился он к генералу, – взяв крепость Исакчи и захватив там два флага турецких алаев, вы, конечно же, забрали и сам крепостной штандарт? Ведь верно?
Взгляды всех присутствующих были обращены на Голицына.
– Нет, не взяли, – еле слышно проговорил он. – Его там не было.
– Всё верно, – улыбнулся барон. – Отряд отдельного полка егерей главного квартирмейстерства Дунайской императорской армии уничтожил охраняющий его отряд, вместе с самим комендантом крепости пашой Ахмед беком, а также помимо штандарта Исакчи, захватил и всю крепостную казну, вывозимую к визирю.
«Шах и мат, – думал Алексей, глядя на светящееся, довольное лицо фон Оффенберга. – Вот уж действительно, барон был тем человеком, который
