участок суши в дельте Вислы меньший, который Висла, море и горы окружили, подарил им, только себе тринадцать весей и два фольварка взял на налог городской. Из этого всего лишь две тысячи злотых червоных им поставил, из чего ранее шестьдесят тысяч злотых червоных, как Ваповский пишет, и Кромер по его свидетельству, приходило. Еще дабы на каждый год горожане, четыре дня короля со всем двором средствами содержали, и вместо замка разбитого, дабы королю дворец дорогой [315] в городе, также амбар для хранения зерна и конюшню построили.
Приехали потом послы от папы, от императора, от курфюстов, от Филиппа бургундуского, Людовика баварскогои от всего немецкого Рейха князей, прося короля, дабы крестоносцам, если бы выступили, уступил Пруссию всю, а сам вернулся бы на войну турецкую для отнятия Константинополя и с ними войска свои бы соединил. Король Казимир (чтобы немецких князей, что против него войну при крестоносцах начать хотели, остановить) лишь то не ответил, что по этим делам должен отправить на сейм франкордиенский, который город есть над рекой Майном, послов своих.
О неудачной битве Казимира с мастером прусским у Хойниц, и о фамилиях Воловичей [192] , Судымонтовичей, Станкевичей, Кучуков, Иленичей и Андрушковичей в Литве в году Христовом 1454
Король Казимир, когда в оборону принял пруссаков,
Сразу же обратил мысли на надменных крестоносцев
Штуме, Бродницы осадил и Мальборк, их голову,
Но под Хойницы войска вел из Польши готовые.
Штум взял без боя, своих солдат мужеством.
Литва тоже спасала поляков рыцарством.
Пять тысяч конных им на помощь послали,
Судымонтовичи их под дело предоставили.
Кучук, Станко Кощевич с Яном Иленичем[193]
При тех с Богданом Андрушковичем Юрий Вол[315v]
Роты вели, которых король, увидев в деле
Был рад Литве, благодарил ласково.
Покалами Лукаш из Горки[194] с Остророгом правил
Старлею с Рытвянским король двор свой присудил.
Ибо те четыре гетманство себе присваивали
Хоть что есть война и битва, безумные, не знали;
Канцлер усиленно и мудро короля отводил
Видя плохих гетманов, дабы в битву не вступал
Дабы с пятью тысячами ждать Чарнковского изволил
И что сомнительный результат войны бы увидел.
Но великие поляки сказали, что, как кучеры,
Наши немцев загнать, могут своими бичами.
Так, когда о битве кричали, король по их желанию
Позволил, видя в них охоту с немцами на встречу.
Случайно стража немецкая на нашу попала
И одна с другой в битву огромную вступили.
Наши, однако, получили победу, хоть кровавую
И королю о немцах дали определенное донесение.
Уже Феб пахнущих коней до моря правил
И Гесперус тоже тучи облачные собрал
Когда Людвиг, мастер[195] крестоносский, войска вывел свои
При нем жеганских князей[196]: Рудольф, Бальсар двое,
Бернард Сумборг[197], чех, немцев, моравцев с саксонами
Восемь знамен имел под делом, с ним чешские отряды.
Наши тоже с Литвой в семь полков построились
И с обеих сторон трубы знак к битве дали. [316]
Но в наших эта первая охота сразу же исчезла
Ибо их большая часть, вооруженных никогда не видала.
K тому же на болотном месте, грязистом встали
Смело с обеих сторон набросились.
«Па та ра, па pа, па, pа» – бубны бубнят звонко
Трубы «таратан таратан» звучат громко.
Немцы Dаs disсht und, кричат, Pоlsсh szеlm, что аж гремят леса
Горло тоже раздирали голосом, вереща, наши.
Кони ржут, грохот когда оружия об оружие, хрустят
С ружей треск, дым, и стрелы перистые, свистели.
Копия наши ломят, немцы тоже свои деревья
Придорожные в наших топят, даже из коней черева вылазили
Флажки и хоругви с обеих сторон полощутся
Убитыелетят, и раненные же стонут и немеют.
Нашим Марс в первой битве, улыбнулся ласково
Разгромили немецкие войска в первом деле.
Бальтазар, жеганский князь, убит, Сумберг жив,
Взят в плен, отчего наши, думали, что победа настоящая.
Но неприятели мощью навалились
И вновь с победителями в суровый бой вступили.
Пылится пуx до неба от порохов выстрелов
И гнев смелость раскаляет в мужах заведенных.
Аж немцы наших выперли, борящихся без дела
Где только что начал гул, крик, треск и бой кровавый.
Ибо гетманы наши своим спасение дали,
Немцы нашим, наши немцам в тыл попроникали [316v]
А Литва без перерыва портила им коней
Из луков, но немцам отряд пришел свежий,
Наших последний отряд, видя эти войска, где король стоял,
Рассыпался, мощи не имея, ибо тени воины боялись.
Убежали и король кричит, дабы в деле твердыми были,
Но неугомонным ногам воли дали.
Увидев это, другие, которые в переднем были строю,
Испугавшись страшного немецкого крика,
Рассыпались по чащам, за другими в разные стороны
Король за ними: «Эй! Стойте, стойте!» Кричит напрасно
Ибо порвав все порядки свои,
Бегут быстро по нивам поля хойницкого.
Собственно, как когда в пуще сами либо лани
Труба ловца тревожит и борзых лай
Оные пугливые в уши звук страшный хватают
Головы вверх подняв, по скалам удирают
Так наши распустили своим коням удила
И одежду ветер за ними колышет как крылья.
Король их в бегстве голосом хриплым останавливает
И, если бы вернулись, победу обещает.
Там едва и сам не был на поле взят в плен
Лишь к тем, кто его стерег, был легко прогнан.
Что тоже рассыпался, и немцы за ним быстрых коней
Пустили, желая его в которой так схватить стороне.
Там же наших, что с королем бежали, разорвали
Что в разные от короля стороны все разбрелись. [317]
Самих господ литовских пять оставили
Дабы немцев на себя гонящих забавляли
После чего бы король уехал.
Судымонтович сперва Кучук, Илинич, Станко, Богдан Андрышкович
С немцами смело, схватившись мужественно, начинали
И долгую их на себе минуту задержали
Из луков им сопротивляясь, потом преимуществом
Взятый в плен показали знак славных умений.
А
