Впрочем, как бы там ни было, я дочь своего отца и такие штучки сильных мира сего знаю, как Отче наш. Опыт – он такой, непропиваемый бонус.
– Здесь безопасно, – заверяет Савельев, пропуская нас в дом. И я ему верю.
Дом внутри просторнее, чем казался снаружи. Обставленный в строгом минимализме – лишь самое необходимое для жизни. Я помню, что у Савельева была когда-то жена, но потом с ней то ли случилось что-то, то ли просто ушла в поисках счастья, но с тех пор он один. Мир большого бизнеса намного теснее, чем может показаться – там сплетен и слухов подчас больше, чем в деревне. Все о друг друге шепчутся, передают сенсации из рук в руки, подчас искажая смысл до неузнаваемости. Настоящий серпентарий с соответствующими законами. Потому я никогда не мечтала стать его частью, потому и отметала все попытки отца найти мне достойного кандидата среди чьих-то сынков и их овдовевших, но жутко богатых лысеющих папаш.
– Клим, на пару слов ко мне в кабинет, – кивок головы в сторону лакированной тёмного дерева двери.
Клим прикасается пальцами к моему подбородку, смотрит пристально в глаза, говоря таким образом намного больше, чем мог бы выразить словами. Я едва заметно киваю, и он, резко выдохнув, идёт за Савельевым. Я слежу за его напряжённой широкой спиной, за обтянутыми дорогой тёмной тканью плечами. В моей голове носятся, как бешеные, мысли. И, честно говоря, ни одной хорошей среди них нет.
Когда дверь кабинета закрывается, и за ней раздаются приглушённые мужские голоса, а растираю лицо ладонями. Пытаюсь вернуть коже чувствительность, а в голове тонко звенят колокольчики. Того и гляди без чувств рухну.
Нет, надо держаться. Ради Клима, ради себя самой я должна держаться.
И ради нашей дочери тоже, потому что не имею права оставлять её могилку без присмотра – у неё никого, кроме меня нет.
Арс меряет шагами комнату, заложив руки в карманы, а на лице такая бледность проступает, что мне даже тревожно за него становится. Сколько седых волос добавилось у него сегодня?
В комнате раздаются тихие шаги. Резко оборачиваюсь и замечаю женщину средних лет в тёмном домашнем платье, несущую в руках поднос. На нём расставлены чашки, блюдца, ваза с фруктами и бутылка коньяка. Женщина явно не хозяйка дома, – наверное, горничная или приходящий повар. Но лицо у неё круглое и доброе, а в глазах мелькает улыбка.
– Приятного аппетита, – говорит, водрузив поднос в центр стола, а я благодарно улыбаюсь. Самое время выпить кофе. – Если что-то понадобится, я в кухне.
Указывает рукой на белую дверь чуть дальше и, не говоря больше ни слова, оставляет нас с Арсом наедине.
– Будете кофе? – предпринимаю робкую попытку наладить контакт, а он резко кивает.
Присаживается на низкий пуф напротив, берёт в руки чашку и долго смотрит в неё, будто бы на поверхности сможет что-то увидеть. Почти гадание на кофейной гуще, а я не мешаю ему медитировать.
– Я знаю, что ты не предавала Клима, – заявляет весьма неожиданно, а я закашливаюсь от попавшего «не в то горло» кофе. – Он мне… популярно объяснил.
Утираю выступившие из-за кашля слёзы, делаю ещё один глоток, чтобы прочистить горло, а на самом деле взять небольшую паузу и немножечко подумать.
– Поверил? – тоже перехожу на «ты», а Арс будто бы нехотя кивает.
– Пришлось, – кривая ухмылка и взгляд куда-то в сторону. – Но мнения по поводу этой авантюры не изменил.
– Какой авантюры?
– Не надо было Климу ворошить прошлое, лишнее это.
– Ты не веришь, что в одну реку можно войти дважды? – Не знаю, зачем я это спрашиваю, но что-то в туманном взгляде Арса наводит на мысль, что нащупала правильную дорогу.
– Не верю и никогда не поверю, – пожимает плечами и одним глотком допивает горячий кофе. – На то у меня есть свои причины. Но молодость – она такая, наивная.
Мне нечего на это сказать, да и не очень настроена, чтобы бередить чужие раны – Клима бы дождаться скорее. Не знаю, о чём они там общаются с Савельевым, но узнать результат беседы хочется.
– Я хочу предупредить, – вытаскивает из мутного болотца раздумий голос Арса. – Если что-то пойдёт не так, я убью твоего отца и глазом не моргну.
«Если что-то пойдёт не так»… Господи, дай сил всё это пережить и не допусти смерти. Ничьей.
Дверь кабинета Савельева распахивается, а я подскакиваю на месте, чуть не перевернув столик. Хочется рвануть к Климу, обнять его, чтобы убедиться: он живой, с ним всё хорошо. И никаких «если что-то пойдёт не так».
– Арс, ты нам нужен, – говорит Клим, даже не глядя на меня. – Срочно!
Он сосредоточенный, хмурый и серьёзный. А ещё злой. Настолько, что наэлектризованный воздух, кажется, рассыпается искрами вокруг него. Поднимаюсь с места, делаю шаг в его сторону, и только тогда Клим удостаивает меня внимания.
– Маш, просто побудь здесь. Это не те дела, в которые тебе нужно влезать.
Что-то подобное я всегда слышала от отца. Большие игры серьёзных мальчиков, куда ж без них.
Арс проходит в кабинет, но Клим вместо того, чтобы уйти за ним, выходит в коридор и прикрывает дверь.
Мгновение и он совсем близко. Он снял пиджак, и я кожей чувствую тепло его тела. Сейчас не до романтики, но Клим обхватывает рукой мой затылок и накрывает своим ртом мои губы. Задыхаюсь от неожиданности и какого-то первобытного восторга, когда влажный язык сплетается с моим, и судорога проходит по телу.
– У нас большие проблемы, – говорит, разрывая поцелуй, и касается носом моего виска. – Но мы справимся.
– Очень большие проблемы? – уточняю голосом, в котором шёпот и крик смешались воедино.
– Всё будет хорошо. Просто поверь в это.
От целует меня в изгиб шеи, и тепло растекается по телу, концентрируясь где-то в области сердца.
Не знаю, сколько стоим, замершие в вязкой тишине. Не знаю, имеем ли вообще на это право. Но вдруг дверь порывисто распахивается, и Арс показывается в проёме. На лице мрачная решимость, а за его спиной маячит Савельев. В одной его руке зажат стакан с тёмно-коричневой жидкостью – наверное, коньяк, – а во второй – мобильный телефон. Он что-то быстро-быстро набирает, а задумчивая улыбка блуждает на губах.
– Я согласен, – говорит Арс и складывает руки на груди.
– Хорошо подумал? – Клим подходит к нему, кладёт руку на плечо, а я пытаюсь понять, что вообще происходит.
– Нечего тут думать. Если не я, то кто-то другой. И тогда хер знает, чем всё может закончиться.
– Это опасно. Если что, мы найдём другого.
Арс молчит, а Клим слегка наклоняет голову вбок. Они ведут мысленный диалог, слишком напряжённый, но очень важный. Ёжусь от напряжения, витающего в воздухе, ловлю взгляд Савельева, а он слегка кивает, будто бы убеждает, что всё действительно будет хорошо.
