Книга Хозяева джиннов - Ф. Джели Кларк

Четыре фигуры напали на Хамида и его людей в считаные секунды. Широкие шаровары развевались, когда они били кулаками и ногами. Фатима прищурилась. Кажется, они медленнее, чем той ночью. Не слишком, но достаточно, чтобы агенты держались. Хамид атаковал, получив скользящий удар по плечу, в обмен на тычок дубинкой в руку. Разряд должен был вырубить дубликата. Вместо этого он пронзительно закричал – и его правая рука отвалилась. Фатима моргнула. Нет. Все правые руки отвалились после такого же крика. Прямо на ее глазах каждая конечность превратилась в черный пепел.

Когда четыре раненые фигуры отпрыгнули назад, Хамид ухмыльнулся:

– Мы нашли слабое место. Может, это будет не так уж и сложно!

Гуль! Фатима вспомнила черный дым из раны, которую она нанесла. Какой-то вид гулей. Когда отрезаешь часть тела нежити, она превращается в пепел – как сейчас. Но разве гули бывают такими подвижными? Или умеют себя копировать? Прежде чем она успела закончить мысль, пепел на земле вскипел. Он взлетел вверх, соединяясь с плечами каждой фигуры и формируя новую руку – вплоть до черной рубахи. Один из людей Хамида принялся бормотать молитву.

– Не давайте им расслабиться! – сказала Фатима. – Я атакую их хозяина!

– Я с тобой! – вцепилась в ее руку Хадия.

Это было в большей степени утверждением, чем вопросом. Женщина даже полицейскую дубинку где-то раздобыла.

Напарницы начали пробиваться сквозь массы. Большинство людей были слишком заняты, чтобы им мешать. Нескольких, которые попытались, они отпихнули в сторону, направляясь к мавзолею. Подняться вверх можно было только по лесам у строения. Пока они взбирались, Фатима заметила тень, которая двигалась вверх по лесам напротив. Достигнув вершины, напарницы оказались на узкой дорожке квадратного основания мавзолея. Они бросились в бег, повернули за угол и…

Самозванец стоял, заложив руки за спину, и задумчиво глядел вниз.

– Хвала Аллаху, – нараспев произнес он. – Удивительно, что слова могут так сильно влиять на людей.

Фатима резко остановилась и придержала Хадию.

– Шарлатаны умеют забраться людям в мозги, – ответила она.

Самозванец поднял голову, золотая маска с изменчивыми узорами казалась живой. И эти глаза!

– По-прежнему не веришь. Даже после того, что видела.

– Когда поработаешь в моей сфере деятельности, все эти обманки уже не так впечатляют.

– Вот кто я? Обман? Зрения? Или чувств?

– Не знаю, и меня не волнует. Я здесь, чтобы тебя арестовать. С остальным пусть суд разбирается.

– Где меня, без сомнения, ожидает справедливое разбирательство, – насмешливо сказал он. – В этих людских судах.

– Ты убил больше двадцати человек. Сжег их заживо. Парада ожидаешь?

– Они могут мне устроить. – Он указал вниз. – Эти люди меня так строго не судят. Они поняли, почему я совершил этот поступок. Чтобы спасти эту землю от предателей и…

– Точно, – оборвала его Фатима. – Хороший заговор состряпал. Ты все равно убийца!

– К рассвету я буду героем! Мое имя на тысячах языках. Разве ты не слышишь?

– Твое имя будут вспоминать как человека, сеявшего раздор и смуту.

– Ты думаешь, я создал эту распрю? – Он склонил голову набок. – Посмотри, как эти люди живут, в грязи и запустении. Мир стремительно несется в хваленую современность, забывая о тех, кого оставляет позади, или перемалывает под колесами прогресса. Это больше чем только я. Грядущая фитна[58] назревала давно.

– Фитна? – озадаченно переспросила Хадия. – Фитна – это просто слово. Ощущение беспорядка или волнения, столкновение с трудностями, разногласия, обнаружение чего-то, что ставит под угрозу твое мышление. Какое это имеет отношение к тому, что ты здесь устроил?

– А. – Самозванец поднял палец. – Великий философ Ибн Араби так же описывал фитну, как проверку, испытание огнем. Мне это напоминает алхимию. Расплавить, чтобы разделить элементы, совсем как разделение угнетателей и угнетаемых. Вот, что я принес этому городу, правду об уродстве, скрывающемся под покровом этого века чудес. Так, чтобы увидели все, у кого есть глаза и сердце. И когда примеси будут отброшены, останется лишь чистое и беспримесное.

– Ты играешь словами! – попыталась возразить Хадия.

– А может, я лишь наделяю их значением.

– А говорил, что не шейх, – выплюнула Фатима.

– Я открываю правду на любом языке, какой понадобится.

– Ну, сохрани свои лекции для суда. Там можешь играть в ученого философа или революционера сколько душа пожелает. – Она подняла трость и выхватила меч.

– С чем я столкнулся? Женщина с мечом и еще одна с полицейской палкой?

– Ты забываешь о третьей. – Фатима наслаждалась замешательством в его глазах. Пока они говорили, из теней напротив появилась фигура, привлекая его внимание, – женщина в черном.

– Привет, дядя, – поздоровалась Сити, махая рукой в серебряных когтистых перчатках. Ее глаза – единственное, что было видно на закутанном лице – сузились. – Хорошо выглядишь для… скольких лет? Ста? Много занимаешься спортом? Пьешь воду?

– Идолопоклонница с прошлой ночи, – окинул ее взглядом самозванец.

– Нам пора перестать так встречаться. Сехмет передает привет.

Судя по аху за ее спиной, Хадия только сейчас сообразила, кто это. Фатима договорилась с Сити, чтобы она вмешалась, только если план пойдет наперекосяк. Он пошел наперекосяк.

– Так ты пойдешь с нами? – спросила Сити, вытягивая пальцы с когтями и небрежно их рассматривая. – Или планируешь сделать это интересным?

Самозванец посмотрел на трех женщин и протянул правую руку в воздух – где внезапно материализовался меч. Он был длинным, со слегка изогнутым лезвием из черного металла, что делало его почти невидимым в ночи. От клинка исходило тихое гудение, словно он напевал.

– Я так понимаю, что это «нет», – прорычала нубийка и бросилась вперед.

Аль-Джахиз поднял меч, встречая ее атаку, прозвучал звон металла. Каждый раз, когда самозванец взмахивал рукой, клинок издавал странное гудение. Там, где меч встречался с когтями, искры разлетались, словно светлячки. Сити ударила по широкой дуге, ухмыляясь в едва сдерживаемом восторге. Фатима восприняла это как сигнал и напала с другой стороны, надеясь зайти с незащищенного фланга. Ее клинок делался под заказ, и рукоять в виде львиной головы была сбалансирована под ее вес. Лезвие было острым с одной стороны, чтобы наносить порезы, которые если и не окажутся смертельными, во всяком случае, заставят оппонента сдаться – или истечь кровью. Она согнула колени, готовясь к рубящему удару.

Но мужчина орудовал мечом с невероятной скоростью, движения его запястья были почти неуловимы. Он с легкостью отбил ее тонкий клинок и перетек назад, готовясь к их атакам. Подруги остановились, оценивая противника. Сити присела, балансируя на носках, словно кошка, ее темные глаза поблескивали.