class="p1">На генерале была сорочка в клеточку, бежевые брюки-карго и домашняя безрукавка из дубленой кожи. Он снял очки, сложил газету пополам, потом еще и еще раз, и пригладил сгибы ногтями. Ногти у него были чистые, аккуратно подстриженные — он вообще следил за собой, умел и любил выглядеть импозантно.
— Кажется, подумал, что я аферист. Но когда увидел вашу подпись — засомневался. Сказал, что позвонит лично вам, — ответил я.
— Он звонил, минут семь назад… Вы слыхали про «брюквенную зиму?»
— Да-да, последняя зима перед перемирием, тогда в Протекторате начинался голод… Они ели всё подряд, даже брюкву, которая обычно предназначалась скоту. Потом лоялисты начали продавать им зерно…
— Бартер. Зерно в обмен на оружие. Сейчас в Протекторате — не «брюквенная зима» а «брюквенные годы». Мы додавливаем лоялистов и не продаем зерно за рубеж. До сих пор, по крайней мере, этого не делали. Так как, говорите, он отреагировал?
Я задумался. Алоиз Трумпф торговал скобяными изделиями, метизами и деталями для механизмов — держал лавку в Нижнем городе. Судя по имени и акценту — он был уроженцем Протектората, скорее всего даже тевтоном, но какое это отношение имело к «брюквенной зиме»…
— Он обрадовался и засуетился после того, как поверил в серьезность того, что… Что там было написано. — и тут до меня дошло. — Трумпф — что-то вроде посла Протектората в Империи? И мы будем продавать им зерно?
Генерал хмыкнул и протянул мне газету. В глаза сразу бросился заголовок об увеличении объемов госзакупок сельскохозяйственной продукции и рекордные урожаи в южных и центральных областях.
— У Империи впервые за пять лет появятся излишки продовольствия, представляете? А продразверстка ведь почти убила инициативу… Никогда не понимал — какой смысл фермеру сажать больше, если у него всё равно заберут всё, кроме того, что необходимо для пропитания ему и его семье. Наверное, я тупой — тупее старой администрации и сельхозуполномоченных Ассамблеи… — Артур Николаевич поправил очки и забрал у меня газету.
Продразверстка отменялась на всех территориях, которые освобождали (или оккупировали — как угодно) силы Новой Империи. Это был один из самых болезненных вопросов для поселян — то есть для большей части населения.
— Трумпф — официальное лицо внешней разведки Протектората. Он передаст мои размышления куда нужно…
У него всё так было: беседа, размышления, чаепития, предложение, душевный разговор. Он просто общался с людьми, излагал свои мысли, а потом в газетах появлялась статья о новом постановлении Тайного совета или директиве Его Высочества Регента. Помимо данных об урожае и госзакупок в этом номере «Курьера» я краем глаза успел разглядеть заметку о том самом земельном проекте, который в беседе с Платоном Игнатьичем генерал назвал «эрзац-гомстед-актом». Стоит ли говорить, что он учитывал мнение Артура Николаевича о земельных участках для бывших лоялистов на побережье Северного океана? Это, конечно, не теплые моря, но что касается скотоводства и технических культур — вполне пригодно, насколько я знаю.
— Я думаю, что мы сможем принять еще и поселенцев из Протектората — как при первых императорах. И включим их в земельный проект, — он, кажется, заметил, куда я смотрю. — Конечно, не сразу, а когда смута закончится.
Это было что-то из ряда фантастики. С другой стороны — даже после войны с Протекторатом такой озлобленности, какая бытовала в народе, например, по отношению к башибузукам, к тевтонам и прочим жителям западной державы не существовало. Вообще, за последние сто лет мы с ними были два раза союзниками и два раза воевали.
— Сделайте-ка вашего кофе, поручик, будьте любезны. Покрепче и с кардамоном… Пристрастили вы старика к этому зелью, вот соберетесь в отставку — что я без вас делать буду? — улыбнулся в бороду генерал Крестовский.
— Не соберусь, ваше превосходительство. Мне нужен реванш! Всё-таки прошлый поединок остался за вами!
— Ну-ну, — отмахнулся Артур Николаевич, но было видно, что ему приятно.
* * *
Я столкнулся с Арисом на лестнице. Черт бы побрал этих спецслужбистов с их одинаковыми лицами — я не узнал его в цивильном. Широкополая шляпа, пальто с поднятым воротником — как в плохих детективных романах, честное слово. Но он-то меня узнал.
— А-а-а, поручик! А вы какого лешего тут делаете? — взгляд его стал максимально подозрительным, захотелось даже взять его за грудки и ударить лбом в переносицу.
— Служба, господин Арис… — сдержался я. — Вы, небось, тоже здесь не к вдовушке со второго этажа на вареники пришли?
Спецслужбист наконец рассмотрел аксельбант на моей груди, а потом и Серебряный крест.
— Это кем вы сейчас служите? — недоверчиво спросил он.
— Адъютант его превосходительства! — не без гордости выдал я.
— А как… А разве… Да вы хоть знаете… Я это так не оставлю! — смешался он и побежал вниз по лестнице.
И не оставил.
Несколько дней спустя я снова поднимался по лестнице с полными руками корреспонденции и покупок, так что мне пришлось стучать в дверь ногой, потому как позвонить в звонок было совершенно невозможно.
В квартире прибиралась Настенька — она и открыла. Я выложил письма и карточки с телеграммами на журнальный столик, планируя потом разобрать ее по папкам и собирался пойти в свою комнату, как вдруг из генеральского кабинета раздался голос Артура Николаевича:
— Ваше благородие! Зайдите ко мне!
Я вошел и увидел генерала, который сидел за своим столом, разглядывая простую картонную папку с надписью «Дело?…» и моей фотографией в уголке.
— Был тут у меня один ретивый сотрудник… — начал он. — Вот, знакомлюсь с вашей биографией.
Я не знал как на это реагировать и чего ждать. С одной стороны, странно было, что он не ознакомился с ней до того, как я занял должность адъютанта. С другой — при старой администрации хватило бы розданного беженцам склада, или случая с диверсантами, не говоря уже о бардаке во ввереном мне подразделении, чтобы отправить меня к черту на кулички или вообще — в арестансткие роты… Но — мы жили не при старой администрации.
— Ничего не скажете? — генерал закрыл папку и хлопнул по ней ладонью.
— Скажу, ваше превосходительство! Ваш мундир доставлен в прачечную, корреспонденция с почты — на журнальном столике, телятина и овощи с рынка — в буфете. Плотником обещал быть послезавтра — по поводу рамы на кухне. Дует, сил нет.
— Вот и хорошо, поручик, продолжайте… Принесите мне сразу «Курьера», остальную корреспонденцию рассортируйте, займусь позже. А что касается господина Ариса — работа у него такая. Он еще в имперском политическом сыске работал, оттуда и ухватки… Не берите близко к сердцу.
Конечно, я взял всё это близко
