считал, что Бестужев был «куплен англичанами», и русская императрица в результате стала его самым заклятым противником.
Тем не менее его письмо к «Мадам моей Сестре» в Санкт-Петербург в конце 1743 года имело самые серьезные последствия. Он рекомендовал покровительству Елизаветы принцессу Ангальт-Цербстскую и «son aimable fille»[92]. Елизавета как раз подыскивала невесту для своего племянника и наследника, Петра; и юная принцесса — София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, которой впоследствии предстояло стать императрицей России, была одной из кандидаток. Позже Фридрих написал еще одно письмо, в котором советовал ее матери поспешить с поездкой. Принцессы Ангальт-Цербстские, мать и дочь, прибыли в Москву вскоре после Нового года. Перед этим они провели некоторое время в Берлине, где София была представлена королю и имела с ним длительную беседу. В Москве, «к великому изумлению Европы», радостно отмечал Фридрих в своем труде «Históire de топ Temps»[93], императрица приняла их очень хорошо. Фон Мардефельд, посол 11руссии, все организовал прекрасно, и спустя девятнадцать лет София стала императрицей Екатериной II, вошедшей в историю как Великая.
По приезде в Берлин в августе 1743 года Вольтер нанес визит вежливости королеве-матери, которая нашла его симпатичным, и поселился в отведенных ему апартаментах. Поскольку Фридрих по большей части путешествовал или находился в Потсдаме, их переписка продолжалась, прерываемая личными встречами. Фридрих надеялся, что Вольтер согласится принять пост при его дворе, который он хотел превратить в собрание интеллектуальной элиты Европы.
Вольтер серьезно воспринял обязанности неофициального и тайного эмиссара Франции. Он написал Фридриху длинное письмо, содержавшее советы относительно международных отношений. В письме наряду с многочисленными выражениями преданности интересам Фридриха предпринималась попытка убедить его, что враги готовят новую военную кампанию, чтобы отомстить за потерю Силезии; поэтому: «Есть ли у Вас, Сир, другой союзник, кроме Франции?» Вольтер также предлагал помощь в доставке дружественного Франции послания, если король Пруссии сочтет это возможным.
Фридрих не нуждался в советах. Он привык сам решать свои проблемы. На полях письма Вольтера остались его прямолинейные комментарии: «Мне нечего бояться и не на что надеяться со стороны Франции! Если вам хочется, я напишу панегирик в адрес Людовика XV, но в нем не будет ни слова правды!» Король считал, что, информируя Францию о своих мыслях по поводу европейской ситуации и баланса сил, он будет выглядеть смешно, и «если вы обладаете хоть каким-то здравым смыслом, то поймете это!». Фридрих мрачно советовал французам вести дела разумнее, чем они делали до сих пор.
На следующий день Фридрих, смягчая удар, дал разъяснения по одному-двум серьезным пунктам критики политики Франции. Однако закончил письмо просьбой ограничиться рассуждениями о поэзии. Он говорил: «Вольтер из всех людей наименее приспособлен для занятия политикой». Тем не менее он включил мыслителя в свиту для визита, который он планировал нанести Вильгельмине в Байрейт, где маркграф, ожидая столь высокую делегацию, готовил обширную программу развлечений. В октябре 1743 года Фридрих предложил Вольтеру пенсион в 12 000 франков с домом и должностью по его выбору. Предложение все еще оставалось в силе, когда Вольтер в том же месяце покинул Берлин. Он надеялся, несмотря на пренебрежительное отношение, что Фридрих все же даст знать Парижу о роли, сыгранной им в изменении настроений короля в пользу Франции.
Эта надежда была тщетной. Король Пруссии знал, что Вольтер информирует Париж, и стремился извлечь из этого выгоду. Французский посол, Валори, был до крайности возмущен дилетантскими инициативами Вольтера.
Между тем Фридрих и без советов ученого друга принял решение об установлении более теплых отношений с Францией и предпринял шаги в этом направлении, исходя из объективного анализа обстановки. Оказавшись в Сирее с мадам де Шатле, Вольтер на какое-то время почти полностью посвятил себя поэзии. То что он примет предложение Фридриха обосноваться в Берлине, казалось маловероятным, и Фридрих приказал вывезти мебель из отведенного для него дома.
Фридрих вновь смотрел на Францию как на партнера. Его комментарии по поводу недавних политических ошибок Франции были искренними. В октябре он написал, что французы должны в следующем году любыми способами собрать армию в 160 000 штыков: 70 000 под командованием Ноайля — против британцев, 60 000 с маршалом Куаньи — против австрийцев и 30 000 — во Фландрии. В конце марта 1744 года им следует атаковать коммуникации британцев и австрийцев.
Это был стратегический план, направленный на усиление позиций Франции в Европе. Для его реализации ей понадобятся союзники, которых она найдет в Германии. И хотя Пруссия не в состоянии открыто помочь Франции, не нарушая Бреславского мира, она может внести вклад в поддержку со стороны империи при условии, если Франция предоставит субсидии некоторым германским правителям — выплаты, которые с разной степенью правдоподобности можно было бы произвести от имени императора. Таким образом в Германии можно поставить под ружье 60 000 человек в дополнение к французским армиям. От Франции потребуется лишь гарантировать королю Пруссии права на Силезию.
Этот документ, конечно же, предназначался для французского правительства, и Подевильс с разрешения Фридриха, получив клятвенные заверения в конфиденциальности, показал его Валори. Чутье подсказывало Фридриху, что он не сможет долго оставаться в бездействии. Его противник, Мария Терезия занималась выработкой соглашения — якобы оборонительного — с Саксонией. Между Саксонией и Россией существовала традиционная дружба, и Фридрих в последний день 1743 года направил послу в Санкт-Петербурге, фон Мардефельду, длинную упреждающую инструкцию, заканчивавшуюся тем, что на современном языке можно назвать «определением линии поведения». Фон Мардефельд должен был всемерно подчеркивать ненадежность и двуличие саксонского двора, который своими недавними сделками с Веной обманул русских, поскольку саксонцы уверяли русских, что ничего подобного без консультаций с ними предпринимать не будут.
Упреки в устах Фридриха звучали не слишком убедительно, и он это знал. Тем не менее знаки были зловещими: Австрия — непримиримая, как всегда, несмотря на соглашения в Бреслау; Саксония; возможно, Россия, несмотря на прошлогоднее соглашение с Фридрихом; Британия, ранее пытавшаяся объединиться с Австрией и Саксонией против него, ее политика, несомненно, направлена на вовлечение России в союз с северными морскими державами, она разочарована в поддержке антифранцузской коалиции со стороны германских монархов, ее суверен ненавидит его. Британия, Саксония, Россия, Австрия. Фридрих в соответствии с собственным прочтением ситуации опять понемногу приближался к союзу с французами, а также к моменту, когда ему снова придется первым наносить удар либо ожидать нападения мощной коалиции. Права на Силезию еще не были обеспечены. Австрия готовилась к борьбе. Пруссия еще не находилась в безопасности.
17 февраля 1744 года Фридрих написал один документ
