Однажды у меня была сложная финансовая ситуация. Все навалилось, громоздкое и масштабное, не понимаю, как выплывать.
Обнаружив себя в финансовом капкане, я стала выбираться, отчаянно взбивая вокруг себя пространство.
Моя подруга Настя узнала о моих проблемах и, не дожидаясь просьбы, перевела мне деньги. Много. Сто тысяч рублей.
Они были очень кстати, но когда я смогу вернуть – неизвестно.
Мне было сложно принять. И совестно как-то. Хотя, с другой стороны, ведь друзья на то и друзья, чтобы помочь, если случилась беда.
– Меня спасут твои деньги, Настя. Спасибо тебе от всего сердца. Но я не знаю, когда смогу вернуть.
– Оля, пожалуйста, живи. Деньги – это самое простое. Если можно как-то еще помочь, только скажи.
«Пожалуйста, живи» – это про «не ставь свою жизнь на паузу». Ходи в кино, смейся, купи себе тюльпаны, если хочется. Это важно, чтобы не провалиться еще глубже в эмоциональную дыру безденежья. А то я люблю пострадать, понаказывать себя гречкой без соли.
«Деньги – это самое простое»… Я не поняла тогда эту мысль. Потому что для меня в тот момент деньги – это было самое сложное. Непонятно, где их взять, как удержать и, главное, как привлечь.
Я быстро выпуталась из того капкана. За пару месяцев. Потому что хотела, стремилась.
ЛУЧШИЙ ФИНАНСОВЫЙ КОУЧ В МИРЕ – ЖАРЕНЫЙ ПЕТУХ. ОН КЛЮНУЛ КУДА НАДО – Я ОТДАЛА ДОЛГИ И ВЫШЛА НА СТАБИЛЬНОЕ ПЛАТО ЗАРАБОТКА.
На этом плато мне было комфортно. Так комфортно, что я искренне наслаждалась свободой покупать то, что хочу, тогда, когда хочу.
Я даже не всегда покупала, потому что надо. Покупала, потому что могу. Долго не могла – и вдруг могу.
В этом столько энергии – не передать. Особенно на контрасте с «не могу».
Например, иногда я покупала себе кофе не потому, что хочу кофе. А чтобы почувствовать в себе эту свободу – могу. Хочу и могу. Мое «могу» весит двести граммов, пахнет арабикой, дымится на морозе, а на стаканчике написано мое имя.
Прошло время. Я привыкла к финансовой стабильности.
Однажды мы встречались с подругами в кафе. И среди них была Аля. У нее сложный период в жизни: безработица, сбежала от мужа-тирана, который преследовал ее, прохода не давал.
Она долго не соглашалась на встречу с нами. Я сначала не понимала почему, настаивала. Думала: может, мужа бывшего боится?
И вот она согласилась. Пришла, заказала кофе. Мы сидели около четырех часов, отлично сидели, наговориться не могли, а Аля пила кофе. Все четыре часа.
И тут я поняла, почему она не хотела в кафе. Нет у нее сейчас денег на кафе. Я все это время сидела и боялась ее обидеть предложением оплатить ее обед. Но мне хотелось этого больше всего на свете.
Чтобы она съела суп и я убедилась, что с ней все в порядке. Хотя бы сегодня она сыта.
Но она же взрослая. И гордая. Она сказала, что не голодна и что хочет только кофе. Я уважаю ее кофейную гордость.
Но моя неудовлетворенная потребность причинить Але добро в виде супа не давала мне покоя. И я придумала план.
Заказала себе два блюда, зная, что одно из них – очень сытное. Мне его принесут, я съем, потом принесут второе, а я скажу: «Уф-ф, объелась, Аль, выручай». Это будет естественно смотреться, не обидно. Это не я тебя выручила, а ты меня. Отличный план.
Но блюдо никак не несли, а я мысленно готовилась изображать эту роль – пресыщенного едой человека – и устала внутренне репетировать.
В итоге, когда принесли второе блюдо, я так наигранно протянула: «Я нае-е-елась, Аль, выручи, а?», что все всё поняли. Аля посмотрела на меня так пронзительно, и я покраснела, испугавшись, что обидела ее.
Вдруг я вспомнила Настю, ту другую свою подругу, и ее слова. И поняла их. Осознала.
Говорю Але:
– Понимаешь, деньги – самое простое. Самый простой способ для меня сейчас сказать тебе, что я рядом. Я эгоист. Я не знаю, насколько комфортно в этом тебе, но мне это так нужно, что я схожу с ума от мысли, что ты так и уйдешь голодная. Черт, дай мне эту возможность – увидеть, что ты сыта. Я буду спокойна, что сегодня у меня есть возможность тебя согреть. Мне так важно это.
Я зарабатываю деньги на суп. Для себя и для того, кого люблю. Мне нужно накормить его досыта своей любовью.
В этом много энергии, правильной и сильной.
Потому что могу.
Будка
Однажды я получила трогательное письмо от своей читательницы. Она поделилась новостью: один из моих рассказов практически спас ей жизнь. Она прочла его в момент, когда проживала сильную жизненную драму и была «уже на грани».
Этот рассказ стал маячком, подсветившим ей путь, и она выбралась из темноты, ухватившись за проблеск новых смыслов.
– Как вы его написали, Ольга? Что пережили, чтобы написать ТАК? – спросила она.
Наверное, в ответ она ждала полную страстей историю и откровения вывернутой наизнанку души.
Мне было даже немножко стыдно написать ей правду: тот рассказ я писала минут двадцать. Максимум полчаса. Просто присела в беседке – и написала. Никаких метаний не было, рук не заламывала, слез не глотала.
Я написала рассказ, когда нашла письмо моей мамы, адресованное ее подруге. В нем целых шесть абзацев было про меня.
Сейчас никто не пишет писем на бумаге: в век телефонов и мгновенных сообщений абсолютно пропала в этом необходимость. А тогда…
Тогда письмо было способом полноценной коммуникации. Люди писали от руки, прятали свои откровения в конверты, клеили марки, кидали их в почтовые ящики, ждали ответа.
Мамино письмо начиналось со слов «Несколько недель не могу до тебя дозвониться»: то есть мама пыталась дозвониться до подруги, но не смогла и решила написать.
«Наташ, помнишь, мы про Ольгину упертость говорили? Вот. Нашла ее рассказы. Пишет, представляешь? Пишет все равно. Обсуждали с ней сто раз, что это никак не поможет ей заработать. Что сейчас этих писак как собак нерезанных. Не трать время.
Вроде поняла. Говорит: „Поняла, мам”. Но пишет, не бросает. И прячет от меня. Наверное, стесняется.
Я почитала – неплохо вроде, не знаю, я не люблю читать, зрение у меня слабое, ты ж знаешь. Но меня умиляет, что не бросает. Упертая… В меня».
