И это был самый счастливый день в их жизни.
И самая прекрасная ночь — потому что Аргус еще не знал, что они уже не одни.
Он отправился с Мией в столицу, и за время этого короткого путешествия, не смотря на ослеплявшее его чувство, успел заметить первые странности. Мия оказалась очень бледной и слабой — это еще можно было отнести на счёт строгого поста и затворничества; вокруг неё постоянно вились духи — скорее всего потому, что она необъяснимым образом испускала вокруг тепло и свет; а еще — Мия порой вела себя довольно чудно: резко двигалась или, наоборот, замирала, зажимала себе руками рот и пыталась что-то говорить, часто вздрагивала и просыпалась по ночам.
Кто-то другой мог заподозрить, что Мия душевнобольная или одержимая, но Аргус догадывался, что причина кроется совсем в другом. И, едва прибыв в столицу, он сразу же повёл её к своему наставнику.
Одинокий шаман был откровенно зол на то, что его ученик притащил домой женщину, а Мия, в свою очередь, и вовсе приняла его за служителя демонов. Но именно в этот момент она проболталась, что видит призраков.
— И ты не сказала мне?! — оскорбленно выпалил Аргус.
— Ты тоже многое утаил, — обиженно пробормотала Мия.
— Потом ссориться будете! — раздраженно заявил наставник. — Она источник — и всё это очень, очень плохо!
Молодожёны испуганно притихли, и то, что рассказал шаман, действительно оказалось ужасным. Ему понадобилось всего пару вопросов, чтобы выяснить произошедшее: несколько лет назад, во время их первого поцелуя, Мия передала Аргусу часть своей энергии, а он ей в ответ — искру своего едва проснувшегося дара. С тех пор она стала видеть призраков, и призраки эти упрашивали им помочь. И если в монастыре их было не так-то много — намоленное место отгоняло пришлых, то за его стенами Мие просто не давали покоя.
— И хуже всего, — наставник ткнул пальцем в сторону вздрогнувшей Мии, — что она их жалеет. Каждому дает часть энергии, каждого впускает в себя.
— Что делает? — не веря своим ушам, переспросил Аргус. Его с первого дня здесь учили не позволять потусторонним сущностям вселяться в тело.
— Ты слышал, — мрачно отозвался наставник. — Лучше б ты подобрал гулящую девку, чем почти монашку, в которой сидят уже личностей двадцать, не меньше.
— Она моя жена, не смейте так говорить! — взорвался Аргус. — Вытащите их!
Наставник лишь покачал головой, смерив взглядом сжавшуюся Мию.
— Проблема не в том, что это опасно и больно. И даже не в том, что за столько лет некоторые…
— Помогите ей! — перебил Аргус.
— Хорошо, держи её, — пожал плечами шаман. Всегда проще показать, чем спорить.
Ему не понадобилось никаких амулетов и приготовлений — лишь умелое владение собственной силой и короткое заклинание. Ловко подхватив последнего «прибившегося» к Мие чужака — призрака годовалой девочки, младшей дочери хозяев таверны, где они вчера останавливались — шаман начал вытягивать его из тела. То, что происходило, видели все трое: призрак, связанный заклинанием, даже не сопротивлялся, лишь испуганно плакал, закрыв лицо руками. Он был до краёв наполнен энергией, практически жив, только в оболочке Мии. И та, выгнувшись, стремилась следом, выла и глотала горькие слезы, разгоралась всё ярче — лишь бы не отпустить. Опешивший Аргус едва уже мог удержать обжигающую, метавшуюся жену, которую они с наставником сейчас пытались спасти. Он даже не думал, что в этом хрупком теле может быть столько сил и отчаяния. У Мии словно отбирали её собственного ребенка: когда между ней и затихшим призраком осталась лишь тонкая светящаяся перемычка, она резко откинула голову, ударила Аргуса затылком по лицу — и с криком метнулась вперед, хватая руками воздух и запихивая обратно в себя призрачный силуэт.
Аргус неестественно медленно поднял обожженную руку и машинально вытер кровь из разбитого носа, неотрывно глядя в глаза повернувшейся к нему Мии: там полыхал огонь и какая-то дикая, звериная ярость. Всего секунду. После Мию крупно затрясло, она обхватила себя руками и, потеряв сознание, рухнула бы на землю, не успей её поймать стоявший ближе шаман.
— Вот в чем проблема — она не хочет, — холодно заключил он. — И если ты её не убедишь — недолгая жизнь уготована твоей жене.
Но Мия оставалась непреклонна.
Воспитанная в лоне церкви, она считала милосердие основой всего и готова была отдать свою жизнь ради продления чужих. Она не слушала доводов Аргуса и не понимала, почему он считает это предательством их любви.
— Как ты можешь решать за меня?! — пылала в праведном гневе Мия. — Это моя жизнь, слышишь, моя! Мне за неё потом отвечать! Нельзя никого спасти против его воли!
— Ты не хочешь остаться со мной? — уже не имея сил спорить, с горечью спрашивал Аргус. — Завести детей, увидеть, как они вырастут?
— Хочу, но… — ничто не могло сбить Мию с толку. — Но кто поможет этим несчастным, если не я?!
— Я буду самым несчастным, если ты уйдешь, — уверял он, гладя её тонкие, хрупкие пальцы. — И мне уже никто не сможет помочь. Чужие люди тебе важнее мужа?
— Ты сильный, сердце моё, — грустно улыбаясь, заглядывала ему в глаза Мия. — Мы должны помогать слабым и заблудшим.
И не было средства убедить её в обратном.
Они прожили в доме шамана ровно два дня: пока тот давал Аргусу последние наставления и обучал его, как оградить собственный очаг от потусторонних сущностей.
— Знаю, что она не согласится, — говорил шаман на прощанье, — но всё же пытайся её уговорить. Вдруг убедишь в минуту слабости. И еще… — он заглянул Аргусу в глаза и похлопал по плечу. — Тебе начертан долгий, очень долгий путь. Всё будет, если научишься жить без неё.
— Не научусь, — хмуро отозвался Аргус.
— Держи, — шаман сунул ему в руку перевязанный бечёвкой лист бумаги. — Выучи как следует. А в нужный момент сердце само решит. И больше сюда не приходи.
Коротко поблагодарив, Аргус отправился к ожидавшей его у двери Мие.
Денег у молодой семьи было немного, поэтому они сняли небольшую комнату на втором этаже, под крышей. Аргус вернулся было в аптекарскую лавку, но до его дяди очень быстро дошли слухи о неблаговидном поступке племянника, укравшего девушку прямо из монастыря — и пришлось поспешно затеряться в столице, подобрав работу, где не задавали лишних вопросов. Мие же, не знавшей почти ничего о мирской жизни, найти занятие оказалось еще сложнее. Всё, чем она могла помочь — это прислуживать хозяйке дома, мыть полы и посуду, готовить, стирать чужие вещи.
