— Леди Эджкомб позвонит, когда ей понадобятся ваши услуги, Хенни, — сказал граф, продолжая держать дверь открытой настежь.
Камеристка сделала книксен, взяла с кровати поднос и вышла из комнаты.
— Ну, и что все это значит? — спросил граф, подходя к кровати.
— Что именно? — невинно улыбнулась Джулиана. — Мой муж пришел проведать меня. Мы с ним разговаривали.
— Понятно. — Тарквин пристально посмотрел на Джулиану. — Значит, ты бросаешь мне вызов?
— Зачем мне это надобно?
— Не знаю. Но если ты все же намерена так поступить, предупреждаю, что я не откажусь его принять.
— Бросать вызов, не будучи уверенной в том, что вы его примете, было бы неразумно, — спокойно заметила Джулиана. — Нет, я не собираюсь этого делать.
Тарквин хмуро посмотрел на нее. Джулиану, казалось, переполняла разрушительная сила, которая светилась в глазах и пылающим пламенем разливалась по волосам. Он не мог представить себе, что Джулиана заключит союз с Люсьеном, чтобы досадить ему, — виконт чересчур отвратителен, чтобы она захотела общаться с ним даже из чувства противоречия. Тарквин решил не углубляться в размышления на эту тему и сказал с обворожительной улыбкой:
— Вчера вечером я забыл сказать, что, возможно, сегодня леди Лидия Мелтон с матерью нанесут тебе визит, чтобы поздравить с бракосочетанием.
— Да? Ваша невеста очень любезна, — сдержанно ответила Джулиана.
— В том, что она хочет нанести визит ближайшей родственнице своего жениха, к тому же живущей с ним под одной крышей, нет ничего особенно любезного.
— А она знает, что ее новая родственница занимает апартаменты, соседствующие со спальней графа и предназначенные явно для нее?
— Не говори глупостей!
— Я полагаю, что мне придется переехать отсюда, когда состоится ваша свадьба, — не унималась Джулиана. — Или это произойдет раньше, когда станет ясно, что я зачала от вас ребенка?
— Похоже, ты всерьез настроена поссориться со мной нынче утром, — сказал Тарквин. — А я проснулся полчаса назад с ощущением какого-то таинственного волшебства… — Его голос вдруг стал гуще, глаза заблестели, на губах заиграла чувственная улыбка. — Мое тело до сих пор помнит твои ласки.
Он склонился над ней, упершись руками в подушку. Джулиана не могла отвести взгляд в сторону. Так близко были его глаза, так жарко дыхание на ее щеке, так соблазнительно алел его рот, что она не выдержала и, притянув его к себе, с блаженным стоном впилась в его губы. Он полностью отдался ей и оставался неподвижен до тех пор, пока Джулиана, обессилев, не откинулась на подушку.
— Совсем другое дело. Это приветствие куда радушнее, — улыбнулся Тарквин. — Ты всегда по утрам бываешь в плохом настроении? Или мало спала?
— У меня есть все основания задать вам жизненно важные вопросы, решение которых полностью зависит от вас, — ответила Джулиана, но в ее голосе и взгляде уже не было резкости.
Тарквин сел возле нее на кровати.
— Наверное, мне раньше следовало сказать тебе, что я собираюсь жениться, но, поверь, я промолчал лишь потому, что считал это неважным для нашего с тобой соглашения. Что же касается женитьбы, то это мой долг. Мы были помолвлены много лет назад, и рано или поздно, хочу я этого или нет, свадьба состоится. Я обязан дать продолжение роду Редмайнов.
— И вашей женой непременно должна стать леди Лидия? — Джулиана явно выходила за рамки дозволенного, но уже не могла остановиться.
— Послушай, моя дорогая, это обычный брак по расчету. Люди моего круга не женятся по другой причине. Для наслаждения, страсти, даже любви существуют любовницы. Я надеюсь, ты понимаешь меня?
— Да, понимаю. А у вас есть еще любовницы? Или… может быть, женщина, которую вы любите? — Джулиана опустила глаза и перебирала кружева на покрывале.
Лицо Тарквина вдруг стало каменным, глаза пустыми, а в голосе зазвенели металлические нотки.
— Дорогая моя, любовь — это недоступная роскошь для человека моего положения, и я обхожусь без нее.
— А почему без нее надо обходиться? — Джулиана взглянула на графа, почувствовав горечь в его словах, которую не могла скрыть внешняя бесстрастность.
— До чего же ты любознательна! — Тарквин прочел в ее глазах искреннее любопытство. — Если человек наделен властью и богатством, он не вправе доверять людям, которые его окружают. А если в сердце человека поселяется недоверчивость, места для любви в нем уже не остается.
— Какой ужас! — Джулиана коснулась руки графа и с неподдельным состраданием поинтересовалась: — Значит, вы встречали людей, которые притворялись, будто любят вас, а на самом деле преследовали корыстные цели?
Тарквин задумчиво посмотрел на девушку и вновь подивился: почему он говорит с ней об этом?
— Да, — ответил он беззаботно. — Тогда я был молод и глуп, но зато хорошо усвоил преподанные мне жизнью уроки.
— По крайней мере они хоть притворялись, что любят вас, — грустно сказала Джулиана. — А вот меня никто никогда не любил и даже не делал вид, что любит. И еще неизвестно, кому из нас было хуже.
— Не может быть, — возразил граф, потрясенный таким откровенным заявлением юной прекрасной девушки.
— Да, — настойчиво твердила Джулиана. — Я никогда никому не была нужна. Кроме сэра Джона, конечно. Я думаю, что по-настоящему нравилась ему… хотя, возможно, это было всего лишь вожделением. Джордж как-то сказал мне, что отец на старости лет рехнулся и преследовал девочек-школьниц.
Тарквин наклонился к ней и взял за подбородок, чтобы поймать ее взгляд.
— Ты нравишься мне, Джулиана.
Она ела глазами его лицо, стараясь понять, зачем ему понадобилось кривить душой, ведь она не искала в нем ни жалости, ни сочувствия. Черная бездна сияющих глаз Тарквина была непроницаемой и безответной, загадочная улыбка заставила ее почувствовать себя неуютно. Джулиана собралась с духом и одним махом разрушила гипнотическое влияние этой улыбки.
— И все же, куда вы поселите меня, когда леди Лидия станет графиней и войдет в этот дом?
— Я никуда не намерен тебя переселять, — ответил Тарквин, выпуская ее подбородок. — Разумеется, если ты родишь Эджкомбу наследника, тебе будут отведены покои как здесь, так и в загородном доме. Если тебя не устраивает мой дом, ты можешь переехать отсюда и жить отдельно. Но ребенок останется здесь.
— А если у меня не будет ребенка?
— По-моему, мы уже обсудили эти вопросы с Коплетвэйтом, разве не так? — В голосе графа слышалось нетерпение.
— Да, но мы не учитывали то, что вы собираетесь жениться.
— После моей свадьбы… после смерти твоего мужа… родишь ты ребенка или нет — ты вольна жить здесь на правах жены, или вдовы виконта Эджкомба, — взяв себя в руки, спокойно разъяснил Тарквин. — Ребенок, если таковой родится, при любых обстоятельствах будет жить со мной. Если у тебя не будет ребенка, соглашение все равно останется в силе. Если он родится, а ты захочешь жить отдельно, ты можешь уехать, но не прежде, чем официально откажешься от прав на него в мою пользу. Теперь, я надеюсь, понятно?
