Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
– Вас ждут?
– Нет, – растерянно ответила она. – Но мне очень нужно пройти.
– Зачем?
– Я хочу повидать одного ребенка.
– Нельзя. Надо заранее договариваться по телефону с главврачом.
– Но я уже приехала.
– Нельзя.
– Ох, – всплеснула руками Валя. – Я ж забыла совсем. – Она открыла сумку, достала бумажник и, не считая, протянула охраннику плотную пачку купюр.
– Чего это? – У него даже челюсть отвисла.
– Да просто так. Я забыла сказать: я с благотворительной миссией приехала. Вдруг помочь кому-то надо. Вы возьмите, пожалуйста. Дело у вас очень важное.
Собственно, просьба была излишней. Все уже исчезло в его кармане. Ему даже удалось учтиво склонить голову, пропуская ее.
С главврачом, крупной, суровой женщиной было труднее. Валя сначала даже не успевала уворачиваться от ее вопросов: «Как вы прошли? Почему ко мне? Кто рекомендовал? Откуда узнали?» И т. д. Наконец Валя поймала паузу и стала задавать вопросы сама. Меняла по ходу тон. Добрались до ответов.
– Арину не разрешают удочерять. На высшем уровне. Операцию пока не сделали, деньги набирали, а потом… У опекунов возникли проблемы.
– Но ей уже можно делать операцию по состоянию здоровья? Нет противопоказаний?
– Да операция показана ей уже полгода. А девочке все хуже и хуже… Не буду говорить, но тут такие дела… Не до нее сейчас. Но вы учтите, я ничего не говорила, нигде не повторю, и я ничего не решаю. Считай, пропала девка, самой ее жалко.
– То есть как пропала? – холодно осведомилась Валентина. – Вы так много задавали вопросов, что не поняли главного. Мне не нужны ваши врачи, ваши операции, деньги спонсоров. Я забираю ребенка. Все сделаю сама. Если для этого нужно купить место главврача вашего заведения, то завтра я сяду в ваше кресло. Сейчас я выпишу чек на определенную сумму для остальных детей. Для детей! Проверю. А теперь покажите мне Арину. Через день, ну, два, мои юристы оформят все документы, и мы за ней приедем.
Главврач с открытым ртом смотрела на скромную, даже провинциальную женщину в обычных брюках и спортивной куртке. Переводила взгляд на чек с внушительной суммой. Чего творится-то?
– Пошли, – пожала она плечами.
По дороге домой Валентина дрожала в машине. Арина… Это ее девочка. Господи, скорее. Вот для чего она так мучилась всю свою сознательную жизнь. Она должны спасти ангела.
Глава 3
Валентина Сидорова стояла у окна и смотрела в сад. Юристы работают, но как медленно идет время… Она повернулась и вздрогнула от неожиданности. На пороге комнаты стоял Рим.
– Доброе утро, Валентина Ивановна. Я вам не помешал?
– Как мне можно помешать, – пожала Валя плечами. – Я ничего не делаю, вы же в курсе. Если вы хотите получить какие-то распоряжения, то лучше обратиться к Сандре. Она знает, что нужно делать.
– Нет, я о другом. Я хотел спросить… У вас нет фоток Наташи? Ну, там детских, например, из дома…
Валя внимательно посмотрела на серьезное лицо парня, красивые, невеселые глаза, нахмуренные брови.
– Есть. Именно детские. Она рано уехала из дома, потом присылала как-то свои фотографии. Но я их не любила. Чужая она на них. А детские снимки и мама постоянно под подушкой держит, и я привезла. Славная она была девочка. Смелая, доверчивая, смешная. Сейчас покажу. Ты садись.
Валентина подошла к столу, достала из ящика маленький альбом.
– Вот, смотри. Это мы с мамой и… ну, с Наташиным отцом пришли фотографироваться в городское ателье. Видишь, мы с ней в шубах, шапках. Она никак не хотела идти без своей куклы. Мы ей говорили: кукла замерзнет, она в летнем сарафане. Она расстегнула свою шубу, сунула туда куклу и так несла ее всю дорогу. Отец предлагал положить ее себе под куртку. Ната не отдала. Так и фотографировались. Мы и кукла Василиса на первом плане. Видите, какая она забавная, Наташка. Челка всегда у нее до глаз росла, мама укорачивала, а она сразу вырастала… Глаза круглые, серые, смотрит очень серьезно, внимательно… А это ей ее отец комбинезон красивый из-за границы привез. Смотрите, как она стоит. Она вообще актриса по жизни. Надела вроде мальчиковый комбез, руки в карманы положила, нос курносый задрала. Том Сойер просто…
– Да, смешная. Хорошая девочка.
Валя посмотрела на него с удивлением. Его рука, державшая снимок, дрожала. На переносице появилась страдальческая морщинка.
– Я думаю все время, – сказала она тихо, – неужели люди могут так сильно меняться с возрастом. Куда деваются эти прекрасные дети… Впрочем, я последние годы, ну, как последние… Десять лет я ее не видела. Только деньги на маму просила да ругалась в эсэмэсках… Вот ты каждый день ее видел. Скажи мне, что-то в ней осталось от того ребенка?
– Да, – уверенно ответил Рим. – Она иногда была очень смешная, простая, как этот ребенок… Я думаю, ее очень испортили люди. Мужчины.
– И какой она стала, на твой взгляд?
– Трудно сказать. Она мне очень сильно нравилась как женщина. Но я думаю… Думаю, что она была плохим человеком. Она к сильным мужчинам пристраивалась, над слабыми издевалась.
– В каком смысле издевалась?
– В прямом. Она привезла как-то сюда больного парня. Ну, на голову больного. Смеялась над ним, заставляла раздеваться, сама голая перед ним ходила. Кричала, что у сумасшедших ничего не получается с женщинами. Не такими словами, а грубо. Он трясся весь… Я б на его месте ее убил.
– Ты следователю это рассказывал?
– Нет. Вообще никому.
– Надо рассказать. Иначе мы жить не сможем. Сандра говорит, вы уже друг друга подозреваете.
* * *
Марину Степановну Пронькину никто не любил. Так она считала всю жизнь. Ее не любил, а просто терпел муж, не любила и временами терпеть не могла дочь Маша, у нее не было подруг, подчиненные в бухгалтерии, где она работала, замыкались, когда она появлялась в общей комнате. Она иногда слышала шепот за своей спиной: «Подожди, вот эта уйдет… Потом поговорим, эта пришла…» У нее не было объяснений такому отношению. Она считала себя не хуже других. В молодости была совсем симпатичная. Да и сейчас: хрупкая, стройная, со светло-голубыми глазами, нормальным, почти миловидным лицом. У нее тихий, мягкий голос, нерешительный взгляд. Только иногда голос становится неприятно-металлическим, с непримиримыми нотками, а глаза – холодными и злыми. Но это видели и слышали немногие. Марина никогда и никому не сделала ничего плохого. Наоборот: она всю жизнь старалась, чтоб все было как надо. Знала, что муж не только выпивает, но и погуливает, а требовала от него лишь одного – приходить домой в одно и то же время и приносить зарплату. Требовала, как ей всегда казалось, достаточно мирно. Без истерики, битья посуды, угроз. Просто разъясняла, словно учительница, каким должен быть ответственный муж и отец, как мало она требует от него на самом деле. Беседы явно помогали. После каждой из них Сеня долго приходил в одно и то же время. Если приносил зарплату существенно меньшую, чем получал (она не стеснялась звонить своим коллегам в бухгалтерию его работы), то на следующий день откуда-то приносил недостающую сумму. То есть все было почти нормально. Сексуальная близость у них прекратилась вскоре после рождения дочери, Марина совсем из-за этого не переживала, скорее наоборот. Вот только она стала замечать, что выяснения отношений со временем окончательно превратились в ее монологи. И еще. Он все чаще отводил от нее глаза, но она временами ловила его взгляд, косой, невольный… В нем было… Что это было? Раздражение, отвращение, ненависть… Мягко говоря, нелюбовь. Она ни в чем не была виновата, она только хотела, чтоб все было у них, как надо. Иногда она ощущала эту нелюбовь к себе как собственное увечье. А потом стала подрастать дочь… С ней «как надо» не получилось совсем. Марина не помнит, каким она была вообще ребенком, была ли она ребенком. Маша очень быстро стала некрасивым, тяжелым подростком.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
