Часть 2. БОМОН ДЕ ЖАСПР
Глава 4
Фаброн де Бомон проснулся внезапно и, открыв глаза, увидел перед собой зеленовато-голубые глаза своей жены. Совершенно нагая, она удобно уселась на его груди, прижав небольшой, но тем не менее смертельно опасный столовый нож к ямке на его горле. Его сердце учащенно забилось.
— Не двигайтесь, монсеньор, — вежливо сказала Скай, — иначе у меня соскользнет рука, и не думайте, что я не смогу убить вас. Если вы двинетесь, я это сделаю.
Он сглотнул слюну, и со злорадным удовольствием она ощутила по движению ножа, как участился его пульс.
— Зачем? — спросил он.
— Вы просили английскую королеву прислать вам жену, монсеньор, и она любезно прислала меня вам. Я предполагаю, вам известно, что дамы на моей родине независимы и горды. В наше время даже женщины Франции вполне просвещенны! Я не из тех, кого можно подчинить поркой. Я женщина, монсеньор. И женщина просвещенная, богатая и мать семейства. Если еще раз без всякого повода вы поднимете на меня руку, я убью вас, монсеньор, без колебаний. Я буду вам хорошей женой и, если благословит Господь, рожу вам детей. Однако я не обращусь в гугенотство. Я не лучшая из католичек, но предпочитаю эту веру всем остальным, и я всегда буду уважать то, во что веруют другие. — Она пристально взглянула на него:
— Вы поняли меня, монсеньор? Больше никаких порок!
— А если я откажусь, упрямая сука, что тогда? — Его темные глаза горели от гнева и ненависти.
— Тогда я убью вас прямо сейчас, на этой постели, — холодно сказала она. — На моем теле отпечатки ваших ударов. Я продемонстрирую их вашему племяннику и отцу Анри.
Я заявлю, как верная дочь церкви, что ваш пастор не имел права сочетать нас браком и хотя я умоляла вас вернуть отца Анри и сочетать нас по обряду истинной веры, вы не захотели этого. — Она спокойно улыбнулась ему. — И я заявлю, что не могла жить с вами в грехе, так как привыкла быть уважаемой замужней женщиной — моя репутация, монсеньор, безупречна. Но вы пытались изнасиловать меня, а когда я стала сопротивляться, избили до полусмерти. Оказавшись во власти ваших грязных и противоестественных страстей, я, как добрая дочь церкви, не могла вытерпеть, когда вы снова пожелали овладеть мной, причем ваши извращения угрожали спасению моей души. И тогда я убила вас. — Она бесстрастно созерцала его. — Как вы думаете, будет ли церковь или ваш племянник считать меня ответственной за деяние, совершенное в момент насилия?
Скай победила и знала это. Она поняла, что герцог не дурак и не захочет скандала.
— Вы можете выбирать, монсеньор, жить или умереть. Решайтесь! — сказала она ледяным тоном.
— Откуда вы знаете, что можете доверять мне, мадам? — спросил он, не в силах отвести глаз от ее прекрасной груди. — А если я соглашусь, но, когда вы слезете с моей груди и отложите нож, я изменю соглашению? Вряд ли можно считать правомочным соглашение, достигнутое под принуждением.
— Как сказал мне ваш племянник, вы — человек чести. Я полагаю, что ваши понятия о чести распространяются не только на мужчин, но и на простых женщин.
Он кивнул, удивляясь силе ее логики.
— Хорошо, мадам, я согласен. Я не буду больше бить вас, но вы должны согласиться, что рожденные вами дети должны быть воспитаны в моей вере, а не в вашей. Я не позволю моим сыновьям оказаться под властью этой римской шлюхи.
— Согласна, — сказала она не колеблясь, зная, что, если у нее будут дети от герцога, она сможет научить их истинной любви и без пастора Лишо. Она легко соскочила с него и положила нож на подставку для свеч. Затем, сев на подушки, прикрыла грудь простыней. Это простое проявление стыдливости тронуло его.
Он сел:
— Вы удивительная женщина, мадам.
— Меня зовут Скай, — спокойно сказала она, — вы уже называли меня так однажды. Не могли бы вы называть меня по имени хотя бы в интимной обстановке?
— Но и вы только однажды назвали меня по имени, Скай.
— Фаброн — это необычное имя, — ответила она.
— Но характерное для нашей страны, — сказал он. — Это родовое имя.
Наступило долгое молчание, после чего она наконец спросила:
— Все-таки почему вы так не любите женщин? На минуту он задумался, потом ответил:
— До сих пор я об этом не думал. — Он вздохнул. — Возможно, я мучаюсь, потому что не удалось в молодости стать священником, как хотелось. Я был старшим законным сыном. Отец Эдмона — мой единственный законный брат, хотя прочих бастардов отца в Бомон де Жаспре видимо-невидимо. Один из них даже сын дворянки — у моего отца было мало предрассудков. Он был весьма любвеобильным. И очень волевым: наследовать должен был старший сын, и избавить от этого могла только смерть.
Моя первая жена очень страдала, не в состоянии на протяжении многих лет родить мне ребенка. Бедная Мари! С каждым выкидышем или мертворожденным она все более концентрировалась на мысли родить мне живого сына. Такая прелесть! И она умерла в попытке сделать это. Я полагаю, что Господь наказал меня так за то, что я не последовал голосу совести. А вторая жена, Бланш, родила наконец этого идиота, которого называют моим сыном, а потом умерла. Да, Господь крепко наказал меня!
Когда я встретился с пастором Лишо и рассказал ему обо всем, он уверил меня, что эти утраты удовлетворили гнев Божий. Он сказал, что вы — здоровая, крепкая женщина, которая родит мне детей, если только я смогу укротить в вас злой дух, который оскорбляет Бога.
— Не могу с ним согласиться, — сказала Скай спокойно. — С женщиной лучше обращаться с любовью и лаской. Тогда, как цветок, она расцветет. Жестокость только озлобит и остервенит ее. Кроме того, если вам нужен сын, который бы мог управлять герцогством, то его мать должна быть сильной женщиной.
— А вы любили своих мужей, Скай? — спросил он с любопытством. — Они не пытались подавить вашу волю?
— Я любила троих из них, — ответила она. — Все они были разные, но каждый умел любить. Да, я любила их, и они любили меня, и никто из них не пытался сломить меня. — Ее лицо озарилось воспоминаниями, и у него перехватило дыхание от того, какой прекрасной она стала в этот момент.
Он взял ее руку, поднес к своим губам и поцеловал. Она серьезно посмотрела на него: хотя у нее не было никаких чувств к нему, но он стремился к этому, и она должна была попробовать. Выбора не было. Она погладила его по щеке. Он взглянул на нее, и его взгляд был столь же серьезен, как и ее.
