Обо всем этом я сообщила своему умершему мужу, глядя на разноцветные венки «Дорогому сыну», «Любимому папочке», «Доброму человеку от коллег»… Как будто подписанные открытки. И я тоже добавила одну такую же. «Дорогому мужу».
Был ли он мне дорог? Несомненно. Но останавливаться, зарываться с головой в песок не хотелось. В конце концов я живая. И не ясно сколько времени осталось для счастья. А оно было в детях. Пока что только в детях. Дальше уже как Бог даст.
Мы вернулись, когда уже стемнело. К этому времени Наташа разобрала небольшую ёлку, а Машенька нарядила ее. На столе дымился пирог и в духовке разогревалась приготовленная мною утром картошка с мясом.
— Я решила испечь что-нибудь, — начала оправдываться подруга. — а то малыши уснули, а Машуня рассказала о мечте стать кулинаром.
— Да, я стану знаменитой! — гордо задрала нос моя девочка. — Тетя Наташа разрешила мне самой втыкать ягоды в тесто. А еще пудру тоже сыпала я.
— Мамина умница, — обняла я свою красавицу. — Наверняка он очень вкусный получился.
— Мы будем кушать? — спросила дочка и гулко сглотнула, оповещая о том, что не прочь полакомиться. По взгляду гостей стало понятно — они тоже голодны.
Этот вечер остался в моей памяти, как один из самых теплых в жизни, несмотря на общую скорбь и возникшее между мной и Степаном напряжение. Сначала мы ели, после сидели вокруг лежащих на коврике малышей и вместе убаюкивали их. Наташа не скрывала своего счастья, недвусмысленно поглядывая на своего мужчину, намекая на желание снова стать мамой. В такие моменты мне хотелось укрыться, уйти, оставить их наедине. И чего таить, сердце просило у судьбы такой же картины, но уже для меня.
Часы показывали одиннадцать, когда я закрыла за ними дверь. Славик отчего-то закряхтел, но Машка тут же принялась его убаюкивать, напевая мою мелодию и плавно шатаю кроватку. И он уснул. А я подошла и расцеловала ее, не скрывая слез. Хоть ей было всего шесть, но гордость за свою дочь распирала уже сейчас.
— Малыш, я люблю тебя, — погладила ее по щеке.
— И я тебя, мам! Не грусти.
— Прости, что меня не было рядом, когда ты нуждалась во мне.
Она ничего не ответила, просто обняла.
Утро тридцать первого декабря началось с уже привычной суматохи. Признаться, праздник меня не радовал. Подарок дочери и сыновьям я не купила. Не до того было.
Но здесь отличились папа с Александрой. Они приехали в девятом часу и привезли небольшого белого медведя и книжку для внучки. Мальчики же получили по браслетику в качестве оберега. Будущая бабушка, оказывается, сплела их сама.
— Лизок, может к нам на вечер? — спросила она.
— Да куда ж я с ними? Нет, спать укладываю малышей я рано, на улице зима. Мне просто не до развлечений.
— Тогда, может, мы?..
— Не стоит жертвовать весельем ради нас. Все отлично.
Они не спорили со мной, но и не обиделись. Наоборот, Александра помогла с тестом для кексов и замариновала мясо, пока папа чинил кран в ванной. Оказывается, он и раньше ломался, просто для человека с профессией сантехника являлось делом чести сделать из старья конфетку. По крайней мере мой отец относился именно к таким людям, бережливым.
Около полудня мы с Машуней и мальчиками остались одни. Я покормила каждого по очереди, одела потеплее и собралась выйти погулять. Коляску нам подарили Степа и Наташа. Даже не представляю, где бы я нашла на все деньги, не будь помощи извне. Оттого и желание продать дом только укоренялось в мыслях. Зачем мне эти хоромы, если не будет что кушать? Конечно, звучало это утрировано, но смысл от этого не терялся.
Кое-как спустив вниз коляску, я оставила Машу сторожить ее, а сама поднялась за сыновьями. Благо, они пока не набрали большого веса и получалось справляться. Стоило закрыть за собой дверь и оказаться снаружи, как в квартире разлилась мелодия домофона. Кто бы это мог быть?
Замок щелкнул два раза и я вошла в лифт. Вообще, ехать на нем мне не нравилось, но приходилось мириться и с вонью, и с мусором, который оставался после неопрятных и невоспитанных соседей, и с изображением детородных органов, нарисованным белым корректором на стене. Подросткам только дай в руки кисти или другие писчие инструменты, они покажут сразу, на что способна их бурная фантазия.
— Мам, кто-то звонит, но я не впустила. Вдруг это не к нам, — сказала Маша, как только я подошла к ней и стала устраивать сыновей поудобнее.
— И правильно сделала. Без меня двери открывать запрещено, даже в подъезд.
Укрыв малышей одеялом, я наконец-то выбралась на улицу. Там стоял Тимофей с пакетами и цветами.
— Дядя Тим! — воскликнула дочь и кинулась к мужчине, чем сильно удивила. Она и раньше его уважала, но откуда такая привязанность?
— Привет, — поздоровался он с нами, затем протянул мне букет. Белые хризантемы. Пышные и с ненавязчивым легким ароматом, который в морозную погоду чувствовался особенно остро.
— Дядя Тим, а почему ты не приходил раньше? — отстраняясь спросила Маша, а затем наигранно, а может и вправду загрустила. Такой она мне не помнилась. Настолько ясный, взрослый взгляд… Или же я не заметила, как моя егоза стала чуточку старше? — Я скучала по тебе.
— Был занят. Я — дяденька большой. Надо работать, чтобы покупать красивые подарки таким вот маленьким, как ты.
— Я тоже уже большая! — возразила Машка, а потом сменила тон и переспросила, с надеждой заглядывая в смеющиеся глаза Тимофея: — Подарки? Это на Новый Год? Мне?
— И не только. Я всем купил. Даже фейерверк есть.
— Ура! Мама, ты слышала? Дядя Тим будет встречать с нами Новый Год!
— Я слышала, — улыбнулась ей в ответ и после обратилась к гостю, испытывая вновь эту порядком поднадоевшую неловкость: — Мы гулять идем. Всего полчаса. Если есть время, то можешь с нами.
— У меня выходной, так что, если вы не против…
— Мы не против! — выпалила Маша, цепляясь за его рукав.
— А что с этим делать? — указал он на пакеты в руках.
— Может, пока в машину? Чтобы не подниматься.
— Точно! Сейчас, — Тимофей засуетился, отнес все обратно в автомобиль и присоединился к прогулке, натянув при этом повыше воротник своего пальто.
Теперь нас стало пятеро. Невесть откуда в груди появилась приятная теплота. Наверное, я просто мечтала о подобном, гулять с мужем и детьми, ловить заинтересованные взгляды прохожих, чувствовать, как они оборачиваются за спиной, чтобы невзначай увидеть лица моих мальчиков, и радоваться. Всем сердцем радоваться ощущению наполненности, жизни, в которой не только серость и пустая чернота, но и много красок, оттенков, полутонов, и все это — счастливая картина моего будущего.
Но то были лишь мечты.
— Как они себя чувствуют? — спросил Тимофей, спустя пару минут. Мы уже вышли со двора и теперь направлялись к небольшому парку, через дорогу.
