Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Орлов подошел вплотную к Ильиной и прошептал ей в затылок:
— Мы без вас скучали.
И Ильина вспыхнула ярче, чем те георгины, которые к празднику первого сентября купила на Черемушкинском рынке ее чудом залетевшая из Швейцарии ненадоедливая мама.
Орлов облизнул губы.
— Я занимаю для нас шестую парту в середине. Пойдет?
Ильина упорно смотрела в сторону.
— Только не приставать! — бархатно прогудел Орлов. — Не приставать и не щекотаться! Я боюсь щекотки.
— А как же Наташа? — спросила взволнованная Ильина.
— Кто-кто-кто? — прищурился Орлов. — У нас в песочнице была одна Наташа. Так ведь когда это было? Ах, детство, детство! Золотое времечко!
Общее собрание для обоих классов проводилось совместно Ниной Львовной и Галиной Аркадьевной. Орлов осторожно дышал в растрепавшийся рыжеватый затылок Ильиной. Чернецкая стояла чуть-чуть левее с застывшими от обиды узкими глазами.
— В нашей школе, — звонким голосом, подражая удачливой Людмиле Евгеньевне, сказала Нина Львовна, — готовится большое и радостное событие. К нам едут молодые английские школьники из Англии. Чтобы познакомиться с нами и нашей страной. И мы никому не позволим ударить, как говорится, в грязь лицом. И при этом опозорить имя комсомола. Мы должны дать понять каждому иностранцу, пришедшему к нам из любой точки земного шара, как мы счастливо и дружно живем в нашей стране и как нам повезло.
— Можно вопрос? — Соколова выкатила вдруг остекленевшие голубые глаза. — Совсем маленький!
— Ну? — напряженно спросила Нина Львовна.
— А если они вдруг спросят, чем нам так повезло? Ну, типа того, что перечислить.
— И тебе, Соколова, нечего перечислить? — побагровела Нина Львовна. — Ты не знаешь, чем нам всем повезло?
— Если они, например, придут ко мне, например, в гости, да? — продолжала Соколова. — А у нас нет отдельной квартиры? И сосед алкаш такой, что если он выйдет в кухню, так это всё, в общем, конец. А я им должна что-то объяснить, так? Так вот я и спрашиваю: как мне объяснять-то?
— У нас же была война! — закричала Нина Львовна. — Мы спасали мир от фашизма! И спасли мир от фашизма! А если бы не мы, не героические усилия советского народа, не подвиги наших простых советских людей — каждый день, в любом месте! — если бы не это, я бы посмотрела на них на всех! С их бассейнами! И автомобилями! Да, Соколова! И именно так ты и должна будешь им объяснять! Что мы спасали мир от фашизма, пока они катались на своих автомобилях! Ясно тебе, Соколова?
— Ясно-о-о, — протянула отвратительная Соколова и голубыми своими, остекленевшими глазами плотоядно сверкнула, как кошка, дорвавшаяся наконец до селедочных объедков.
— Соколову к англичанам не подпускать, — не разжимая губ, выдавила Галина Аркадьевна в прыгающую щеку Нины Львовны. — Ни под каким видом.
— А то я без вас не знаю, — прошипела ей в ответ Нина Львовна и тут же опять сделала звонким и молодым свой невыразительный от природы голос. — Ребята! Кто из вас хочет, чтобы молодые английские школьники пришли к нему домой? Поднимите руку!
Чернецкая осторожно подняла ладошку.
— Можно к нам. У нас отдельная квартира.
— А ты чего? — прошептал Орлов в рыжеватый затылок Ильиной. — У вас ведь небось тоже отдельная.
— К нам тоже можно, — торопливо сказала Ильина. — Мы только что закончили ремонт.
— Ну вот и прекрасно! — полной грудью вздохнула Галина Аркадьевна. — Вот и прекрасно! И вы, девочки, конечно, сделаете там чай, и что-то нужно организовать будет к чаю, ну, я рассчитываю, что родители вам помогут, может, Мария Ивановна, ваша домашняя помощница, Чернецкая, может быть, она даже что-то испечет для наших английских гостей, и у тебя, Ильина, тоже, может быть, кто-нибудь что-нибудь испечет…
— Мы не печем, — вспыхнула Ильина, — мы в «Березке» отовариваемся, на сертификаты…
— Ну, — окаменела от такой откровенности Галина Аркадьевна, — это ваше, Ильина, дело! Мне кажется, что свое, домашнее, своими собственными руками сделанное, всегда намного лучше…
— Нет, — покачала головой Ильина, — там хороший ассортимент, особенно в том, который напротив метро «Спортивная»…
— А меня угостишь? — прошептал Орлов в ее рыжеватый затылок. — Я что-то давно на сертификаты не отоваривался…
— Мальчики не будут принимать участия в этих двух мероприятиях, — Галина Аркадьевна скосила глаза на барабан, розоватый от падающего через окно солнца. — Но когда молодые английские школьники придут к нам на завтрак, мальчики тоже будут показывать им нашу школу, и вообще… Они тоже будут присутствовать при том, как…
— …англичане разбирают по рукам наших девочек, — еле слышно закончил Орлов внутрь нежных рыжеватых волос Ильиной. — А лучше бы, вместо завтрака, накостылять им как следует, чтобы они помнили, какие у нас тут завтраки!
Соколова, стоящая через одного человека, расслышала и громко расхохоталась.
У Галины Аркадьевны совсем сдали нервы.
— Вон! — закричала вдруг она страшным, не своим голосом и вся затряслась. — Немедленно вон, Соколова! И дневник на стол! И без матери завтра не появляйся! Ты у меня еще посмеешься!
На загоревшей во время лета физиономии Соколовой вспыхнули эти остекленевшие глаза.
— Лан-н-н-но, — медленно пробормотала она и вышла неторопливо фальшивой, раскачивающейся походкой.
«А может, лучше с Анькой начать, чем с этой?» — сверкнуло в голове Орлова, но он тут же отказался от этой мысли.
Соколова была «своя», в то время как Чернецкая и Ильина были «чужими», и представить себе, что он раздевает Соколову, «свою в доску», друга, товарища, было почти то же самое, что представить себе, как он раздевает Куракина или Лапидуса. Но было и еще одно, не менее важное соображение: если бы он вдруг «начал» с Соколовой, Чернецкая не была бы задета так сильно, она поняла бы, что он просто хочет ей отомстить, в то время как Ильина должна была вызвать в ней целую бурю, потому что тут его любовь и измена помножались на каждую голубую туфельку, каждую заколочку, каждую полоску жевательной резинки. Короче, в этой ситуации не было проигрыша, и она должна была почувствовать не только то же самое, но еще и в сто раз больше, чем почувствовал он тогда, когда пахнущий вонючими сапогами милиционер уволакивал его с озера и он повернул голову, чтобы увидеть, как она стоит — маленькая, со своими налитыми круглыми бедрами, со своей полосатой — синяя полоска, красная полоска — вздрагивающей грудью, по которой бежит вспыхивающая от солнца озерная вода…
Через два дня, то есть третьего сентября 1966 года, вечером, часов в восемь, он лежал рядом с голой Томкой Ильиной на огромной, черного лакированного дерева, кровати ее родителей в их большой, с букетом искусственных желтых цветов, спальне, и Томка, только что ставшая женщиной, обморочно-сладко спала на его мускулистом плече. Машинально он прижимал ее к себе, но чем крепче он ее прижимал, тем больше ему хотелось то ли плакать, то ли дико, до хрипа смеяться, и единственное, чего он желал сейчас, что могло бы принести ему успокоение, было бы присутствие в этой самой спальне маленькой узкоглазой Чернецкой. Вот прямо тут, на этой же самой черной лакированной кровати.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
