— Я не собираюсь с тобой ругаться. Как ты это не можешь понять…
— Не могу, Ян. Наверное, слишком хорошо помню всё то, что было вчера. Ты чуть ли не отказался от меня. От меня, Ян! — вскрикнула. — Я знаю, что сына ты никогда не бросишь, но ты вчера чуть ли не бросил меня, отказался, — на последних словах руки на моих плечах напряглись и ещё крепче сжались.
Бергер уткнулся лбом в моё плечо.
— Я бы никогда и ни за что не отказался от тебя, Тея. Ни в этой, ни в той жизни, — тяжёлый вздох, который говорит о том, что ему тоже тяжело. — Я тебе всё расскажу, но, малыш, не сейчас. Сейчас, на данный момент, я хочу услышать всё то, что касается моего ребёнка. Моего первого ребёнка. Я так понимаю, это было ещё тогда, двенадцать лет назад, да? — спрашивает.
— Да. Я узнала об этом после того, как ты пропал, — прикрыла глаза, решаясь на тяжёлый разговор, который тяжёлой глыбой давил на меня, мешая нашим отношениям. Но нет смысла уже всё утаивать. Впрочем, он всё равно когда-нибудь узнал бы обо всём этом.
— Однажды Тата пришла ко мне с предложением. Хотя это, скорее, был приказ, но не суть, — я говорила медленно, подбирая каждое слово, чтобы всё рассказать и не сделать хуже. — Она не была девственницей уже давно, в отличие от меня, потому что я не строила и не хотела отношений. Я была прилежной ученицей. Не ботаничкой, но училась хорошо. И просто на парней у меня не было ни желания, ни времени.
Ян слушал внимательно мой рассказ, впитывал каждое слово как губка, запоминая, как будто знал, что всё это пригодится. Только я не понимала, зачем, но, думаю, он мне всё расскажет.
— Меня никто не интересовал, не нравился. Так вот, она пришла с просьбой заменить её на пару встреч, чтобы я переспала с тобой, а потом она вновь, так сказать, появится на горизонте. Я честно отказалась, Ян, — в этот момент появился страх, что он не так меня поймёт.
Мне захотелось оправдаться перед ним, чтобы он не думал обо мне ничего плохого.
— Всё хорошо, малышка. Я тебе верю, — над ухом раздался его успокаивающий голос, и моё тело окутало горячей волной.
Руки мужчины пришли в движение — стали оглаживать нежно мои предплечья, и я начала успокаиваться, продолжая свой рассказ.
— Но потом я согласилась. Моя сестра умеет быть убедительной, когда хочет. А ещё… Мне стало интересно посмотреть на тебя, потому что она никогда не показывала тебя. Я согласилась, а потом пропала. С самого первого взгляда, Бергер, ты знаешь?!
— Знаю, — отвечает, подтверждая. — Потому что со мной творилось то же самое. Я тебе говорил, что вы совершенно разные. Не только в поведении, но и во внешности.
— Да, родинка, — усмехнулась. Он, можно сказать, с самого первого нашего раза всё расставил полочкам, догадавшись, что я это я, а не Тата.
— Не только, моя хорошая, — я не видела его, но знала, что сейчас он улыбается. И я вместе с ним улыбнулась. — В её глазах я не видел совершенно ничего. Просто красивая обёртка, — наверное, от его слов я должна была обидеться за сестру, но ничего, похожего на обиду, даже не коснулось моей души. — А в твоих глазах я утонул сразу же. Без единого шанса на спасение.
— Ты мне льстишь, — к щекам подкатывает румянец.
— Нисколько, моя девочка. А теперь продолжай.
Тяжело вздыхаю, понимаю, что всё ближе подхожу к пропасти, в которой я тогда утонула.
— Знаешь, сначала я не собиралась становиться твоей любовницей. Но, как только увидела тебя, как только ты посмотрел в мои глаза, я растворилась в тебе, забыла, что ты принадлежишь другой. Тогда для меня не существовало прошлого и будущего — только настоящее, только ты. Понимаешь? А потом это настоящее сыграло со мной злую шутку, — я горько усмехнулась. — Когда Тата решила вернуться, я постаралась смириться, хоть и понимала, что безнадёжно влюбилась в парня сестры, на которого у меня нет и никогда не будет прав. На тот момент я думала, что ты любишь её. Я старалась все чувства подавить, но у меня не получалось. Я дико скучала, и моя душа рвалась к тебе, и я решила поговорить со своей сестрой — объяснить ей, что не могу без тебя, что мне плохо. Она же моя сестра! Тогда я думала, что она поможет мне, что она всё поймёт…
— И что она сказала? — спросил мужчина, но мы оба и так знали, что сказала, а точнее, сделала. Если я точно, то Бергер лишь догадывался.
— Она обещала поговорить с тобой и всё тебе рассказать, потому что для неё важнее моё счастье. И веришь, счастливее меня не было в мире никого в тот момент. А потом она пришла и сказала, что ты меня ненавидишь и не хочешь больше знать, — комок в горле заглушил мои последние слова, я замолчала, чтобы не дать вновь вырваться рыданиям.
В последнее время я слишком много плачу. Так и до психбольницы недалеко. Всё плачу и плачу, а надо бы взять себя в руки.
— Я никогда такого не говорил, Тея. Я всегда тебя любил, малышка, — я киваю, потому что сейчас уже знаю об этом.
Но мне тяжело говорить, потому что сейчас придётся рассказать о своей беременности. Я задерживаю дыхание, а сердце начинает кровоточить. Я чувствую, что подступает адская боль, которая не пожалеет меня. Убьёт меня одним движением, воткнув в мою душу острый кинжал, даже не дав оправдаться.
По щекам текут слёзы при мыслях о нашем малыше, которого я не смогла уберечь от плохого. Что не сохранила то, что на тот момент осталось мне от любимого мужчины. Что я не мать, которая потеряла самое родное, которое нельзя ни за какие деньги купить.
Каждый раз меня накрывает по новой. И я не могу ничего с этим поделать. Только всхлипывать, горько плакать, разрывая свою душу в клочья. Эта самая моя большая рана, которая никогда не затянется.
— Я верю, — всхлипываю, и Бергер, услышав это, разворачивает меня в своих руках, обнимает ладонями моё лицо, чтобы я смотрела на него.
— Я всегда рядом с тобой. Говори. Мы со всем справимся вместе, малыш, — и я снова киваю, но над своими слезами я не властна, они по-прежнему стекают по моим щекам.
Ян осушает их своими поцелуями, пьёт их, как святую воду.
— Потом я узнала, что беременна, и тогда решила всё тебе рассказать, ведь что бы ни было, ты имеешь право знать, что скоро ты станешь папой, — мой голос дрожит, глаза прикрыты. — Я тебе звонила, но в ответ тишина. Даже приезжала к тебе домой, в ту самую квартиру… — обрываю свои слова.
Ян смотрит пристально, следит за моей мимикой, за каждым моим словом.
— Но ты словно исчез. Я не находила себе места, переживала, но и думала о малыше, потому что знала, что я должна, хочу выносить его и родить. Но не смогла, — у меня не остаётся сил, чтобы
стоять, и я тряпичной куклой оседаю на пол. Это случается так внезапно, что Ян не сразу понимает, что происходит.
Мужчина подхватывает меня на свои руки и садится на стул возле обеденного стола, устраивая меня на своих коленях. А я прижимаюсь к его груди, утыкаюсь в рубашку, вдыхаю родной запах, который я так люблю.
