Вложив револьвер в кобуру, он быстро вышел из палатки и очутился лицом к лицу с приближавшимися людьми. Ему удалось заставить себя улыбнуться, и он с улыбкой вытянул руку, преграждая им дорогу.
– Женщина сопротивлялась, – сказал он, – и Мохамет-Бей был вынужден выстрелить в нее. Она не убита, а лишь слегка ранена. Вы можете вернуться к себе. Мы с Мохамет-Беем останемся подле пленницы.
Он повернулся и вошел в палатку, а разбойники, удовлетворенные этим объяснением, вернулись к своему прерванному сну.
Когда Верпер снова очутился подле Джэн Клейтон, им руководили намерения уже совсем не те, которые за десять минут до этого подняли его с ложа. Возбуждение, пережитое им во время его схватки с Мохамет-Беем, и опасность, угрожавшая ему со стороны арабов, охладили пылкую страсть, во власти которой он находился, когда впервые вошел в палатку.
Но другое, новое чувство закралось в душу бельгийца. Как бы низко ни пал человек, чувства рыцарства и чести, если только они когда-нибудь были в его сердце, не могут окончательно заглохнуть в нем; Альберт Верпер давно забыл о рыцарстве и чести, но совершенно бессознательно Джэн Клейтон задела давно замолкнувшую струну, и она отозвалась глубоко в сердце дезертира.
Теперь, впервые за все время, он постиг, как безнадежно мрачно было положение прекрасной пленницы, и впервые осознал всю глубину своего падения.
Слишком много гнусности и подлости лежало на его совести, чтобы он мог надеяться когда-нибудь искупить все свои проступки. Но в первом порыве раскаяния он искренне желал исправить, насколько это будет в его силах, то зло, которое причинила этой милой, нежной женщине его безграничная жадность.
Он стоял молча, погруженный в раздумье, и как будто прислушивался к удалявшимся шагам арабов. Джэн Клейтон прервала его размышления.
– Что мы будем делать теперь? – спросила она. – Утром труп будет обнаружен. Они убьют вас, когда узнают.
Верпер ответил не сразу. Несколько мгновений он думал, потом быстро повернулся к женщине.
– У меня есть план! – воскликнул он. – Для его выполнения от вас потребуется много храбрости и самообладания. Но вы уже доказали, что у вас есть и то, и другое. Хватит ли у вас сил еще на одно испытание?
– Я готова на все, лишь бы бежать отсюда, – отвечала она с улыбкой.
– Вы должны притвориться мертвой, – пояснил он. – Я вынесу вас из лагеря. Я объясню часовым, что Мохамет-Бей приказал мне унести ваш труп в джунгли. Это на первый взгляд странное приказание я объясню тем, что Мохамет-Бей питал к вам безумную страсть и так раскаивался в том, что убил вас, что не в силах был больше выносить укоров совести при виде безжизненного тела.
Движением руки Джэн Клейтон остановила его. Улыбка промелькнула на ее губах.
– Да вы лишились рассудка! – воскликнула она. – Неужели вы думаете, что часовые поверят этой нелепой сказке?
– О, вы не знаете их! – отвечал он. – Несмотря на суровую внешность этих закоренелых преступников, в каждом из них есть романтическая жилка. И эту жилку вы найдете у самых грубых, жестоких людей. Это чувство романтизма толкает людей к дикой жизни преступлений и разбоя. Не беспокойтесь, наша хитрость удастся. Джэн Клейтон пожала плечами.
– Что же, попробуем, – проговорила она. – Ну, а потом что же?
– Я спрячу вас в джунглях, – продолжал бельгиец, – а утром приду за вами один и приведу с собой двух лошадей.
– Но как объясните вы смерть Мохамет-Бея? – спросила она. – Она будет обнаружена прежде, чем вам удастся скрыться отсюда утром.
– Я не стану объяснять этого, – ответил Верпер. – Мохамет-Бей сам объяснит это – это мы предоставим ему. Вы согласны на риск?
– Да.
– Тогда я сейчас принесу вам оружие и патроны. И Верпер вышел из палатки.
Через минуту он вернулся со вторым револьвером и добавочным патронташем вокруг пояса.
– Вы готовы? – спросил он.
– Вполне готова, – отвечала молодая женщина.
– Тогда лягте ко мне на левое плечо. И Верпер опустился на колени.
– Так, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Теперь свесьте руки и ноги, а также голову совершенно свободно, чтобы они болтались. Помните, что вы мертвы.
В следующий момент бельгиец уже проходил по лагерю с телом женщины на плече. Ограда из колючих растений окружала лагерь, охраняя его от нападения диких зверей. Двое часовых мерно шагали при ярком свете костра. Один из них заметил приближение Верпера.
– Кто ты такой? – крикнул он. – Что несешь ты на плече?
Верпер спустил капюшон своего бурнуса, чтобы часовой мог видеть его лицо.
– Это труп женщины, – пояснил он. – Мохамет-Бей просил меня унести его в джунгли, потому что он не может смотреть на лицо той, которую любил. Необходимость заставила его убить ее. Он жестоко страдает, он совершенно безутешен. Я с трудом удержал его от самоубийства.
На плече говорящего Джэн, перепуганная, неподвижная, ждала ответа араба. Конечно, он рассмеется и не поверит этой глупой сказке. Они догадаются о хитрости, к которой прибегнул г. Фреко, и тогда они оба погибли. Она уже думала о том, чем она сможет помочь своему спасителю, когда через секунду он вступит в борьбу с часовыми.
В это время она услышала голос араба, отвечавшего г. Фреко.
– Ты пойдешь один, или может быть разбудить кого-нибудь, чтобы проводить тебя? – спросил араб, и в голосе его не слышалось ни малейшего удивления по поводу того, что в характере Мохамет-Бея так неожиданно обнаружились нежность и чувствительность.
– Я пойду один, – ответил Верпер и мимо часового прошел в узкое отверстие заграждения.
Несколько минут спустя он уже углублялся в джунгли со своей ношей и, когда стволы деревьев скрыли от него пламя лагерного костра, он остановился и спустил ее на землю.
– Шш-шш, – прошептал он, видя, что она хочет заговорить, и, отведя ее еще немного глубже в лес, остановился под большим развесистым деревом. Здесь он опоясал ее патронташем и дал ей револьвер, помог ей вскарабкаться на нижние ветви дерева.
– Завтра утром, – прошептал он, – как только мне удастся улизнуть от них, я вернусь за вами. Будьте мужественны, леди Грейсток! Нам еще удастся спастись.
– Благодарю вас, – ответила она тихо. – Вы были очень храбры и очень добры ко мне.
Верпер не ответил, и ночная мгла скрыла краску стыда, залившую его щеки. Он торопливо повернулся и направился назад к лагерю. Часовой со своего поста видел, как бельгиец вошел в свою палатку, но он не видел, как тот ползком вылез из-под задней стены и подкрался осторожно к палатке, в которой раньше находилась пленница и где сейчас лежало мертвое тело Мохамет-Бея.
Приподняв задний край палатки, Верпер пролез внутрь и подполз к трупу. Не медля ни минуты, он схватил кисти рук мертвеца и потащил тело за собой. Ползком он вышел наружу и, подкравшись к боковой стенке палатки, в течение нескольких минут оглядывал лагерь: никто не следил за ним.
