Эне на минуту стало жаль Кэтлин, но потом все же вся жалость перешла на собственную персону, потому что мать перетянула на себя внимание даже Дилана, не говоря уже про остальных прихожан. Церковь возвышалась на холме в стороне от центра деревни и имела квадратную зубчатую башенку, как средневековые замки. Внутри она оказалась не особо вместительной. Мужчины толпились у входа, обсуждая местные новости громче голоса священника то ли в силу своей многочисленности, то ли из-за эха. Женщины, занявшие почти все скамьи, обернулись из-за неожиданно наступившей тишины. Эна готова была провалиться на месте и едва не закрыла руками пылающие уши. Мать знала, что на них и так все будут пялиться, но зачем было наряжаться как на сцену! Они с Кэтлин заняли места в середине скамейки, а Эна сделала вид, что ей не пройти и осталась у прохода. Дилан не решился попросить ее подвинуться и сел позади. Эна уже готова была пересесть назад, но поймала взгляд матери и осталась недвижима. Эйдан присоединился к мужчинам, и Эна надеялась, что теперь уже шепотом они обсуждают не ее мать.
Если бы Эну спросили, о чем вещал святой отец, она бы лишь похлопала глазами, хотя тот и говорил в микрофон. Голова гудела от разных мыслей, а шея чесалась от пристального взгляда Дилана — он заметил след от ожога — какого черта она закрутила волосы! Перед ней сидела пара с маленькими детьми. Мальчик и девочка шуршали альбомами, в которых рисовали карандашом то, что шептала им на ухо мать. Вот бы и ей сейчас альбом и мелок, чтобы хоть как-то отвлечься. Эна блуждала взглядом по светло-кремовым стенам, стараясь найти хоть что-то, за что зацепиться, но лишь натыкалась на внимательный взгляд старика, сидевшего через проход. Ее невнимательность к мессе его явно раздражала, и Эна уставилась на священника, стараясь вставлять «Аминь» вместе со всеми.
Неожиданно сзади послышался шум. Это Дилан побежал по проходу к выходу. Несколько человек обернулись, но не сделали замечания. Тогда Эна тоже поднялась, но уже более тихо, и засеменила к выходу. На улице она увидела Дилана нависшим над сидевшим на скамейке отцом.
— А ты чего выбежала? — обернулся к ней Эйдан, казавшийся слишком бледным без темной щетины. — Со мной все в порядке. А сейчас оба возвращайтесь в церковь, пока Отец Конвей не отказал вам в причастии.
Эна опустила глаза и сделала шаг к скамейке с явным намерением присесть подле соседа.
— Я не хочу обратно.
Эйдан кивнул сыну, и тот побежал обратно, а Эна села на самый край скамейки.
— Мы никогда не остаемся до конца, — сказала она, не поднимая на Эйдана глаз.
— Мы ходим в церковь старой испанской миссии только по праздникам. И то не всем... Мать предпочитает психологов.
Эна подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом Эйдана. Он молчал уже, казалось, целую минуту, и Эна нарушила молчание первой:
— Мистер Фэйерсфилд...
И тут же осеклась, заметив, как отец Дилана покачал головой.
— Эйдан, — исправилась она тут же, — ты сам почему вышел? Тебе нехорошо?
Она увидела, как его левое веко дрогнуло, а губы сжались, на мгновение обезобразив лицо гримасой то ли боли, то ли сожаления.
— Немного, но это не сердце... И поможет мне сейчас не таблетка, а пинта или капелька виски. Гляди!
Эна проследила за его рукой и увидела, как огромными скачками перебегает улицу куница.
— Твоя подружка, — От его лукавого взгляда Эна почувствовала жар. — Или дружок.
Эйдан принялся рыться в карманах, и веко его задергалось еще сильнее. Эна была уверена, что он вытащит таблетку, но на ладони мужчины оказалась половинка печенья.
— Дай зверьку, а то у меня еще не возьмет.
Эна внутренне сжалась, вновь вспомнив, как во сне куница прогнала Эйдана, и на мгновение сон вновь начал казаться реальностью. Что-то в прищуренном взгляде Эйдана заставило ее похолодеть и перестать верить словам Дилана.
— Я всегда ношу с собой сладость, чтобы приветствовать зверей, — продолжил Эйдан, когда Эна схватила печенье.
— Куница — хищник, — голос предательски дрогнул, но она заставила себя продолжить вопрос: — Разве ее не следует бояться?
— Куницу? — Рука Эйдана легла на спину Эны, заставляя нагнуться вперед и наконец начать подманивать лесного гостя. — В Ирландии надо бояться только зайцев.
— Зайцев? Почему?
Эна едва дышала — рука Эйдана скользнула по спине вниз, и теперь он поддерживал ее под живот и, надави он чуть сильнее, Эна бы тут же выдала весь свой скудный завтрак. Куница теперь подходила медленно, но Эна продолжала протягивать зверю угощение дрожащей рукой. И наконец куница схватила печенье и неожиданно запрыгнула на скамейку, заняв прежнее место Эйдана, который придвинулся теперь вплотную к Эне, продолжая обнимать.
— Говорят, — начал он, когда Эна уже позабыла про свой вопрос, нервно поглядывая на лежащие поверх кардигана пальцы мужчины, — в зайцев вселились души умерших во время Великого Мора или же несчастного случая.
— И? — Эна попыталась дернуться, но Эйдан лишь сильнее прижал ее к себе, склоняясь почти к самому уху.
— Иногда эти души принимают человечье обличье, — закончил он почти шепотом.
— И ты веришь в это? — Эна чувствовала, как ей становится нечем дышать от резкого запаха мужского одеколона, а туника под кардиганом давно уже стала мокрой.
— Я не встречал призрака, но это не дает мне права отрицать их существование.
— Как и маленького народца...
— Я уже говорил тебе, — и почти не делая паузу, Эйдан продолжил, и Эна не поняла, к чему относилось его «уже говорил» — к феям или к тому, что она услышала от него во сне. — Не стоит играть ночами на флейте, если ты не играешь мелодию фей, потому что ты мешаешь им танцевать.
— Я не играю ночью на флейте, — голос Эна совсем потеряла, когда ее голова коснулась плеча соседа.
— Вот и славно. В Ирландии всегда следует быть начеку. Особенно, когда это касается лошадей и молодых людей.
Эна похолодела. Эйдан говорил совсем шепотом, и его губы почти касались ее уха.
— Зйнит, я должен серьезно с тобой поговорить.
Лицо Эйдана оказалось совсем рядом, и Эна была уверена, что он сейчас ее поцелует.
— Держись подальше от Малакая, — продолжал сосед совсем шепотом. — И если после моего предупреждения он все равно позволит себе лишнее, обязательно скажи мне.
Эйдан наконец отпустил Эну и повернулся к кунице, но зверек тут же спрыгнул со скамейки и припустил в сторону дороги.
— Вы трое поймали меня врасплох. Если бы этот паршивец не подговорил отца просить за вас в церкви перед всей деревней, я бы посадил вас с Диланом дома и не отпустил ни на какую конюшню, — Эйдан повернулся к Эне и взгляд его вновь стал пугающе-темным. — Я уверен, что Дилан желает поразить тебя и способен наделать глупостей. Малакай искусный наездник, и Дилану тягаться с ним не по силам. Обещай мне, что ты не позволишь им устраивать скачки.
